Последняя мистификация Пушкина

Ба­рон Гек­керн прие­хал ко мне и при­нял вы­зов от име­ни г-на Дан­те­са, про­ся у ме­ня отсроч­ки на две не­де­ли.

Ока­зы­ва­ет­ся, что в этот про­ме­жу­ток вре­ме­ни г-н Дан­тес влю­бил­ся в мою своя­че­ни­цу, ма­де­муа­зель Гон­ча­ро­ву, и сде­лал ей пред­ло­же­ние...

До­воль­но не­при­гляд­ный до­нос, срод­ни то­му, что вы­тво­рял Гек­керн в пись­ме к Нес­сель­ро­де! Пуш­кин знал от Жу­ков­ско­го, а за­тем и от За­гряж­ской о су­ще­ст­во­ва­нии «ма­те­ри­аль­ных» до­ка­за­тельств близ­ких от­но­ше­ний Дан­те­са и Ека­те­ри­ны. И что же - не по­ве­рил дру­гу и тет­ке или соз­на­тель­но ре­шил рас­про­стра­нить лож­ный слух, пре­крас­но по­ни­мая, что че­рез «двор» тот бы­ст­рее вой­дет в свет и за­вла­де­ет «об­ще­ст­вен­ным мне­ни­ем»?

Уз­нав об этом из тол­ков в об­ще­ст­ве, я по­ру­чил про­сить г-на д'Аршиака (се­кун­дан­та г-на Дан­те­са), что­бы мой вы­зов рас­смат­ри­вал­ся как не имев­ший мес­та. Тем вре­ме­нем я убе­дил­ся, что ано­ним­ное пись­мо ис­хо­ди­ло от г-на Гек­кер­на, о чем счи­таю сво­им дол­гом до­ве­сти до све­де­ния пра­ви­тель­ст­ва и об­ще­ст­ва. Бу­ду­чи един­ст­вен­ным судь­ей и хра­ни­те­лем мо­ей чес­ти и чес­ти мо­ей же­ны и не тре­буя вслед­ст­вие это­го ни пра­во­су­дия, ни мще­ния, я не мо­гу и не хо­чу пред­став­лять ко­му бы то ни бы­ло до­ка­за­тель­ст­ва то­го, что ут­вер­ждаю. Во вся­ком слу­чае на­де­юсь, граф, что это пись­мо слу­жит до­ка­за­тель­ст­вом ува­же­ния и до­ве­рия, ко­то­рые я к вам пи­таю. С эти­ми чув­ст­ва­ми имею честь быть, граф, ва­шим ни­жай­шим и по­кор­ней­шим слу­гою. Алек­сандр Пуш­кин[142].

Со­гла­сим­ся, бо­лее чем стран­ный пас­саж. Сна­ча­ла по­эт по­слал вы­зов Дан­те­су, по­том убе­дил­ся, что ви­но­вен Гек­керн, за­ве­рил власть в ува­же­нии, и вроде бы са­мим об­ра­ще­ни­ем к ней под­твер­дил это, и тут же вы­ска­зал ка­те­го­ри­че­ское не­же­ла­ние «пред­став­лять ко­му бы то ни бы­ло до­ка­за­тель­ст­ва то­го, что ут­вер­ждаю», то есть фак­ти­че­ски по­про­сил не вме­ши­вать­ся в его де­ла. Но то­гда за­чем пи­сать пись­ма и при­вле­кать к се­бе вни­ма­ние?

С.Л. Аб­ра­мо­вич объ­яс­ня­ет это стрем­ле­ни­ем по­эта «...во что бы то ни ста­ло до­ве­сти до све­де­ния об­ще­ст­ва прав­ду»[143]. Хо­ро­ша же прав­да? По­па­дись пись­мо на гла­за друзь­ям по­эта - и ему при­шлось бы от­ве­тить на ряд не­удоб­ных во­про­сов, на­при­мер, о том же «все­об­щем воз­му­ще­нии», а Жу­ков­ский и во­все уличил бы его в на­ду­ва­тель­ст­ве. И что за «об­ще­ст­во» пред­став­лял шеф жан­дар­мов?! Не он ли, в ко­неч­ном сче­те, дол­жен был пре­се­кать слу­хи и пре­ду­пре­ж­дать скан­далы?

То, что Пуш­кин на­ме­рен­но вво­дил власть в за­блу­ж­де­ние, ста­но­вит­ся особен­но оче­вид­ным при зна­ком­ст­ве с дру­гой ре­дак­ци­ей то­го же пись­ма, яко­бы пред­на­зна­чен­ной Гек­кер­ну. Она то и по­зво­ля­ет го­во­рить о тай­ном смыс­ле дуэль­ной ис­то­рии и слож­ной ин­три­ге, ко­то­рую ве­ли оба про­тив­ни­ка.

Про­чтем его:

«Ба­рон, Пре­ж­де все­го по­зволь­те мне под­вес­ти итог все­му то­му, что про­изош­ло не­дав­но.— По­ве­де­ние ва­ше­го сы­на бы­ло мне со­вер­шен­но из­вест­но уже дав­но и не мог­ло быть для ме­ня без­раз­лич­ным; но так как оно не вы­хо­ди­ло из гра­ниц свет­ских при­ли­чий и так как при­том я знал, на­сколь­ко же­на моя за­слу­жи­ва­ет мое до­ве­рие и мое ува­же­ние, я до­воль­ст­во­вал­ся ро­лью на­блю­да­те­ля, го­то­вый вме­шать­ся, ко­гда со­чту это свое­вре­мен­ным...[144].

Итак, Пуш­кин при­зна­ет, что по­ве­де­ние Дан­те­са во­об­ще - на лю­дях - «не вы­хо­ди­ло из гра­ниц свет­ских при­ли­чий», а зна­чит, не мог­ло слу­жить при­чи­ной «все­об­ще­го воз­му­ще­ния» и по­во­дом для ду­эли. Сле­до­ва­тель­но, в пер­вом пись­ме по­эт соз­на­тель­но на­зы­ва­ет вла­сти лож­ную при­чи­ну вы­зо­ва.

Я хо­ро­шо знал, что кра­си­вая внеш­ность, не­сча­ст­ная страсть и двух­лет­нее по­сто­ян­ст­во все­гда в кон­це кон­цов про­из­во­дят не­ко­то­рое впе­чат­ле­ние на серд­це мо­ло­дой жен­щи­ны и что то­гда муж, ес­ли толь­ко он не глу­пец, со­вер­шен­но ес­те­ст­вен­но де­ла­ет­ся по­ве­рен­ным сво­ей же­ны и гос­по­ди­ном ее по­ве­де­ния. При­зна­юсь вам, я был не со­всем спо­ко­ен. Слу­чай, ко­то­рый во вся­кое дру­гое вре­мя был бы мне край­не не­при­ятен, весь­ма кста­ти вы­вел ме­ня из за­труд­не­ния: я по­лу­чил ано­ним­ные пись­ма[145].

Ины­ми сло­ва­ми не ано­ним­ка бы­ла при­чи­ной вы­зо­ва. Она просто ока­за­лась кста­ти. Пуш­кин как бы да­ет по­нять Гек­кер­нам, что они са­ми се­бя на­ка­за­ли, но за­чем так куд­ря­во? Не по­то­му ли, что опять ни­че­го не ска­за­но о встре­че у По­ле­ти­ки. Соз­да­ет­ся впе­чат­ле­ние, что ее и во­все не бы­ло. Но то­гда по­че­му впол­не свет­ское по­ве­де­ние Дан­те­са ста­ло пред­ме­том ду­эль­но­го раз­би­ра­тель­ст­ва? Или по­эт на­ме­рен­но драз­нит про­тив­ни­ка, или, что бо­лее ве­ро­ят­но, пи­шет не для него.