Последняя мистификация Пушкина

Дан­тес в то вре­мя был бо­лен гру­дью и ху­дел на гла­зах. Ста­рик Гек­керн ска­зал гос­по­же Пуш­ки­ной, что он уми­ра­ет из-за нее, за­кли­нал ее спа­сти его сы­на; по­том стал гро­зить ме­стью; два дня спус­тя поя­ви­лись эти ано­ним­ные пись­ма (...) За этим по­сле­до­ва­ла ис­по­ведь гос­по­жи Пуш­ки­ной сво­ему му­жу, вы­зов...[16]

Вот пер­вое внят­ное объ­яс­не­ние мо­ти­вов ду­эли! Но в нем опять же нет ни сло­ва о встре­че у По­ле­ти­ки! Бо­лее то­го, она ка­жет­ся здесь лиш­ней, как бы при­над­ле­жа­щей к дру­гой ис­то­рии! А глав­ное, воз­ни­ка­ет во­прос: из-за че­го же в дей­ст­ви­тель­но­сти драл­ся Пуш­кин - из-за ос­корб­ле­ния, на­не­сен­но­го же­не на встре­че, или из-за ано­ним­ки?! Впро­чем, это не сму­ти­ло Аб­ра­мо­вич. Она предпо­ло­жи­ла, что Ка­рам­зин про­сто так­тич­но умол­чал о ще­кот­ли­вом про­ис­шествии. Та­ким об­ра­зом, 2 но­яб­ря ста­ло поч­ти офи­ци­аль­ной да­той на­ча­ла ду­эльной ис­то­рии.

И так, ве­ро­ят­но, про­дол­жа­лось бы дол­го, ес­ли бы со­всем не­дав­но италь­янская ис­сле­до­ва­тель­ни­ца С.Ви­та­ле не опуб­ли­ко­ва­ла пись­ма Дан­те­са к Геккер­ну. Од­но из них ока­за­лось осо­бен­но важ­ным. Оно рас­кры­ва­ло су­ще­ст­во ин­три­ги, раз­вер­нув­шей­ся во­круг На­та­льи Ни­ко­ла­ев­ны еще до по­яв­ле­ния ано­ним­ки. Су­ди­те са­ми, ка­кие ин­те­ре­сы, ка­кие чу­до­вищ­ные та­лан­ты ру­ко­во­ди­ли ак­те­ра­ми этой пошлой и, вме­сте с тем, впол­не жиз­не­спо­соб­ной дра­мы:

До­ро­гой друг, я хо­тел го­во­рить с то­бой се­го­дня ут­ром, но у ме­ня бы­ло так ма­ло вре­ме­ни, что это ока­за­лось не­воз­мож­ным. Вче­ра я слу­чай­но про­вел весь ве­чер на­еди­не с из­вест­ной те­бе да­мой, но ко­гда я го­во­рю на­еди­не - это зна­чит, что я был един­ст­вен­ным муж­чи­ной у кня­ги­ни Вя­зем­ской, поч­ти час. Мо­жешь во­об­ра­зить мое со­стоя­ние, я на­ко­нец со­брал­ся с му­же­ст­вом и дос­та­точ­но хо­ро­шо ис­пол­нил свою роль и да­же был до­воль­но ве­сел. В об­щем я хо­ро­шо про­дер­жал­ся до 11 ча­сов, но за­тем си­лы ос­та­ви­ли меня и ох­ва­ти­ла та­кая сла­бость, что я ед­ва ус­пел вый­ти из гос­ти­ной, а ока­зав­шись на ули­це, при­нял­ся пла­кать, точ­но глу­пец, от­че­го, прав­да, мне по­лег­ча­ло, ибо я за­ды­хал­ся; по­сле же, ко­гда я вер­нул­ся к се­бе, ока­за­лось, что у ме­ня страш­ная ли­хо­рад­ка, но­чью я глаз не сомк­нул и ис­пы­ты­вал бе­зум­ное нрав­ст­вен­ное стра­да­ние.

Вот по­че­му я ре­шил­ся при­бег­нуть к тво­ей по­мо­щи и умо­лять вы­пол­нить се­го­дня ве­че­ром то, что ты мне обе­щал. Аб­со­лют­но не­об­хо­ди­мо, что­бы ты пе­ре­го­во­рил с нею, да­бы мне окон­ча­тель­но знать, как быть. Се­го­дня ве­че­ром она едет к Лер­хен­фель­дам, так что, от­ка­зав­шись от пар­тии, ты улу­чишь ми­нут­ку для раз­го­во­ра с нею. Вот мое мне­ние: я по­ла­гаю, что ты дол­жен от­кры­то к ней об­ра­тить­ся и ска­зать, да так, чтоб не слы­ша­ла се­ст­ра, что те­бе со­вер­шен­но не­об­хо­ди­мо с нею по­го­во­рить. То­гда спро­си ее, не бы­ла ли она слу­чай­но вче­ра у Вя­зем­ских; ко­гда же она от­ве­тит ут­вер­ди­тель­но, ты ска­жешь, что так и по­ла­гал и что она мо­жет ока­зать те­бе ве­ли­кую ус­лу­гу; ты рас­ска­жешь о том, что со мной вче­ра про­изош­ло по воз­вра­ще­нии, слов­но бы был сви­де­те­лем: буд­то мой слу­га пе­ре­пу­гал­ся и при­шел бу­дить те­бя в два ча­са но­чи, ты ме­ня мно­го рас­спра­ши­вал, но так и не смог ни­че­го до­бить­ся от ме­ня... и что ты убе­ж­ден, что у ме­ня про­изош­ла ссо­ра с ее му­жем, а к ней об­ра­ща­ешь­ся, что­бы пре­дот­вра­тить бе­ду (му­жа там не бы­ло). Это толь­ко до­ка­жет, что я не рас­ска­зал те­бе о ве­че­ре, а это край­не не­об­хо­ди­мо, ведь на­до, что­бы она ду­ма­ла, буд­то я та­юсь от те­бя и ты рас­спра­ши­ва­ешь ее как отец, ин­те­ре­сую­щий­ся де­ла­ми сы­на; то­гда бы­ло бы не­дур­но, что­бы ты на­мек­нул ей, буд­то по­ла­га­ешь, что бы­ва­ют и бо­лее ин­тим­ные от­но­ше­ния, чем су­ще­ст­вую­щие, по­сколь­ку ты су­ме­ешь дать ей по­нять, что по край­ней ме­ре, су­дя по ее по­ве­де­нию со мной, та­кие от­но­ше­ния долж­ны быть.

Сло­вом, са­мое труд­ное на­чать, и мне ка­жет­ся, что та­кое на­ча­ло весь­ма хо­ро­шо, ибо, как я ска­зал, она ни в ко­ем слу­чае не долж­на за­по­доз­рить, что этот раз­го­вор под­стро­ен за­ра­нее, пусть она ви­дит в нем лишь впол­не ес­те­ст­вен­ное чув­ст­во тре­во­ги за мое здо­ро­вье и судь­бу, и ты дол­жен на­стоя­тель­но по­про­сить хра­нить это в тай­не от всех, осо­бен­но от ме­ня. Все-та­ки бы­ло бы ос­мот­ри­тель­но, ес­ли бы ты не сра­зу стал про­сить ее при­нять ме­ня, ты мог бы это сде­лать в сле­дую­щий раз, а еще ос­те­ре­гай­ся упот­реб­лять вы­ра­же­ния, ко­то­рые бы­ли в том пись­ме. Еще раз умо­ляю те­бя, мой до­ро­гой, прий­ти на по­мощь, я все­це­ло от­даю се­бя в твои ру­ки, ибо, ес­ли эта ис­то­рия бу­дет про­дол­жать­ся, а я не бу­ду знать, ку­да она ме­ня за­ве­дет, я сой­ду с ума. Ес­ли бы ты су­мел вдо­ба­вок при­пуг­нуть ее и вну­шить, что (да­лее не­сколь­ко слов написано не­раз­бор­чи­во. - С. В.).