Последние дни Джона Леннона

Джон не питает больших надежд на фильм, эту 36-часовую хронику подготовки к концерту в прямом эфире, пока не узнает, что режиссер картины Ричард Лестер перенес на телеэкраны любимую радиокомедию Джона, прикольное The Goon Show. The Beatles, считает Джон, – «продолжение этого бунта». Кстати, автор сценария Алан Оуэн вырос в Ливерпуле и написал по нему сценарий для очень удачного телешоу под названием «Трамвай не ходит до Лайм-Стрит». Джон пошловато шутит: «В Ливерпуле все знали Лайм-стрит как улицу с проститутками». А если серьезно, Оуэн «славился как мастер ливерпульского диалога».

«Проблема в том, что только мы сами можем написать сценарий для нас», – сокрушается Джон. Но, работая с режиссером и сценаристом, которые так же сильно любят кино, как Джон музыку, он меняет свое отношение к ним.

Но не к актерской игре.

– Ну это ж тупо, согласись? – жалуется он Дику Лестеру на строгое расписание съемок, ранние утренние вызовы и бесконечное ожидание на площадке.

Лестер быстро соображает, что играть там почти и не потребуется. Он решает снять правдивое черно-белое кино в стиле синема-верите, чтобы передать то особое настроение, возникшее из-за близких отношений в группе. «Они, как настоящая банда, обладали одним замечательным качеством, – позднее рассуждал режиссер, – они противопоставляли себя всему миру».

Под конец съемочного дня на площадке Ринго обмолвился, что у них очередной «день тяжелого вечера»[15].

– Что вы имели в виду? – удивляется какая-то девушка.

– Это рингоизм, – объясняет Джон. – Сказано не шутки ради, а просто сказано.

Ринго нравится играть со словами. «Бывало, я говорю что-то одно, но тут приходит в голову другое и тут же наружу выскакивает. Однажды мы работали весь день, допоздна, а мне все казалось, что еще день, и я сказанул: “Хватит с нас дня тяжелого”, огляделся, увидел, что уже стемнело, и добавил “вечера!”»

Дику Лестеру выражение очень понравилось, и на последней стадии съемок он сообщает Джону, что название фильма поменяли с «Битломании» на «День тяжелого вечера».

Это значит, что Джон и Пол должны написать новый трек.

На это дело у них уходит 24 часа. Им помогает журналистка Морин Клив.

В такси, которое везет его на запись в студию Abbey Road, Джон показывает Морин текст песни, записанный на фанатской открытке с поздравлениями Джулиана с днем рождения: «Когда я домой к тебе прихожу, / Я чувствую, что проходит усталость». Морин спотыкается на «усталости», тогда Джон берет у нее ручку и меняет на: «Когда я домой к тебе прихожу, / Я чувствую, что у тебя нахожу / То, что мне жить помогает».

Джон целиком забирает надбавку за авторство текстов, объясняя: «Практически во все синглах пел я, кроме Love Me Do разве что. И во всех или моя песня, или мой вокал, или и то и другое». Впрочем, он признает, что «единственная причина, по которой Пол спел A Hard Day’s Night, в том, что я такие ноты не мог вытянуть».

Но они всегда могут перераспределить обязанности. Про процесс написания песен Джон рассказывает так: «Иногда мы пишем вместе. Иногда – нет. Одни требуют четыре часа, другие – двадцать минут. Некоторые по три недели мучили».

«Джон брал от Пола его внимание к деталям и упорство, – говорит Синтия. – Полу же было нужно революционное творческое мышление Джона».

Еще до премьеры фильма The Beatles исполняют саундтреки к нему в своем первом мировом туре, которое заносит их аж в Австралию. 11 июня Австралийское телевидение – вещает оно там всего лишь с 1956 года – передает в новостях о прибытии The Beatles в Сидней.

Такой прием очень радует Дерека Тейлора, пресс-менеджера их мирового тура 1964 года, но это для него не новость. Тейлор познакомился с группой в мае 1963-го, когда работал репортером в Daily Express и писал о концерте в манчестерском Odeon Cinema. «Я на них помешан, – признавался он во время австралийского тура. – А все остальные разве нет?»

«Каждый раз, когда мы прибывали в аэропорт, – вспоминает Тейлор, – было ощущение, будто это Де Голль прилетел или даже Мессия. Вдоль прохода выстраивались люди, хромые бросали костыли, больные бросались к машине, как если бы прикосновение к одному из парней могло их исцелить, старушки сторожили внуков, и, когда мы ехали мимо, я замечал на их лицах такое выражение, словно сюда какой-то спаситель явился».

Джон взял в тур своего личного спасителя – тетю Мими. Несмотря на прежние разногласия, «я очень многим ей обязан, – говорит он. – Она после смерти мамы меня практически в одиночку вырастила. Чудесная женщина».