Последний довод королей

— Что-то происходит, — сказал горец. — Но я ни черта не понимаю из того, что эти южане говорят или делают. Клянусь, они все спятили.

Когда Ищейка поднял полог, из шатра лилась безумная болтовня. Там было полно офицеров Союза, и творился сущий хаос. Посреди которого стоял Вест с лицом белее молока, и крепко сжимал кулаки.

— Свирепый! — схватил его за руку Ищейка. — Какого чёрта тут происходит?

— Гурки вторглись в Срединные земли. — Вест высвободил руку и принялся кричать.

— Кто сделал что? — пробормотал Круммох.

— Гурки. — Логен глубоко нахмурился. — Коричневый народ, с дальнего юга. Суровый народ, во всех смыслах.

Появился Пайк, его обожжённое лицо было мрачнее тучи.

— Они высадили армию с моря. Уже, должно быть, дошли до Адуи.

— Погоди-ка. — Ищейка ничего не знал ни о гурках, ни об Адуе, ни о Срединных землях, но с каждым мигом чувствовал себя всё хуже. — Что конкретно ты нам пытаешься сказать?

— Нам приказано отправиться домой. Немедленно.

Ищейка уставился на него. Следовало догадаться, что всё не будет так просто. Он снова схватил Веста за руку, указывая грязным пальцем в сторону Карлеона.

— У нас нет людей, нам не выдержать осаду этого города без вас!

— Я знаю, — сказал Вест, — и мне жаль. Но я ничего не могу сделать. Пошлите за генералом Поулдером! — рявкнул он юному раскосому парню. — Скажите, пусть готовит свою дивизию к немедленному марш-броску на побережье!

Ищейка моргнул, чувствуя тошноту в животе.

— Так мы сражались семь дней в Высокогорье просто так? Тул погиб, и мёртвые видят, сколько ещё народу — просто так? — Его всегда заставало врасплох, как быстро может обрушиться всё, на что полагаешься. — Вот оно что, значит. Назад в леса, в холод, в бега и к убийствам. Это никогда не кончится.

— Может, есть другой способ, — сказал Круммох.

— Какой?

Вождь горцев хитро ухмыльнулся.

— Ты знаешь какой, не так ли, Девять Смертей?

— Ага. Я знаю. — Логен выглядел как человек, который знает, что его вот-вот повесят, и теперь смотрит на дерево, на котором будет болтаться. — Свирепый, когда тебе нужно выдвигаться?

Вест нахмурился.

— У нас много людей и мало дорог. Думаю, дивизия Поулдера выдвинется завтра, а Кроя — через день.

Ухмылка Круммоха стала ещё шире.

— Значит, весь завтрашний день здесь будет сидеть куча народу и окапываться вокруг Бетода, будто они никуда и не собираются, да?

— Думаю, да.

— Дай мне завтрашний день, — сказал Логен. — Дай мне его, и возможно я смогу всё уладить. А потом я пойду с тобой на юг, если буду всё ещё жив, и приведу всех, кого смогу. Вот тебе мое слово. Мы поможем тебе с гурками.

— А что может изменить один день? — спросил Вест.

— Ага, — пробормотал Ищейка. — Чё один день-то изменит? — Проблема была в том, что он уже догадался.

Под старым мостом журчала вода, текла мимо деревьев вниз с зелёного холма. В сторону Карлеона. Логен смотрел, как она несёт несколько жёлтых листьев, крутит и крутит их, и влечёт мимо поросших мхом камней. Ему тоже хотелось просто уплыть, но такое вряд ли было возможным.

— Здесь мы сражались, — сказал Ищейка. — Тридуба и Тул, Доу и Молчун, и я. И Форли где-то в этих лесах похоронен.

— Хочешь сходить туда? — спросил Логен. — Нанести ему визит, посмотреть…

— Зачем? Сомневаюсь, что от визита мне станет легче, и чертовски уверен, что не станет легче ему. Ни от чего не станет. Это и означает быть мёртвым. Логен, ты уверен насчёт этого?

— Ты видишь другой способ? Союз здесь не останется. Возможно, это наш последний шанс покончить с Бетодом. Не так уж много мы теряем, так ведь?

— Только твою жизнь.

Логен глубоко вздохнул.

— Не думаю, что многим она дорога́. Ты идёшь?

Ищейка покачал головой.

— Думаю, останусь здесь. Я по горло сыт Бетодом.

— Тогда ладно. Ладно. — Сейчас казалось, что все мгновения жизни Логена, всё сказанное и сделанное, все решения, которых он даже не помнил, привели его к этому. Теперь уже не осталось никакого выбора. Может, никогда и не было. Он — как эти листья на воде: его тащило в сторону Карлеона, и ничего он с этим поделать не мог. Логен ударил лошадь пятками и поехал со склона — один, по грязной дороге у журчащего ручья.

Казалось, на исходе дня всё воспринималось острее обычного. Логен ехал мимо деревьев, влажные листья на которых уже готовились упасть — жёлто-золотые, огненно-оранжевые, ярко-пурпурные, все цвета огня. Вглубь долины, и тяжёлый воздух со следами осеннего тумана покалывал горло. Скрип седла, стук упряжи, топот копыт по мягкой земле — всё звучало приглушённо. Логен проехал по пустым полям, на которых перевёрнутая земля поросла сорняками, мимо пикетов Союза, мимо рва и линии заострённых кольев на расстоянии трёх полетов стрелы от стен. Солдаты в мундирах и стальных шлемах хмуро смотрели, как он проезжает мимо них.