Последний довод королей

Щёлк, стук, боль. Мрачный коридор мучительно медленно проплывал мимо. Теперь каждый шаг был тяжёлым испытанием, но Глокта заставлял себя идти дальше. Ноги горели, ступни пульсировали, шея ныла, пот стекал под одеждой по искривлённой спине, беззубый рот безразлично кривился. С каждым вздохом в этом здании он ожидал проблем. С каждым приступом боли и спазмом он ждал, что практики хлынут из дверей и прирежут, как свиней, и его самого, и переодетых наёмников.

Но те несколько нервных человек, мимо которых они прошли, почти не поднимали взгляда. Страх сделал их небрежными. Мир качается на краю пропасти. Все боятся сделать шаг, чтобы не сорваться в пустоту. Инстинкт самосохранения. Он может разрушить эффективность человека.

Пошатываясь, Глокта прошёл в открытые двери приёмной перед кабинетом архилектора. Секретарь сердито дёрнул головой.

— Наставник Глокта! Вы не можете просто… — Он запнулся на этих словах, увидев, как в узкую комнату стали входить наёмники. — Я хотел сказать… вы не можете…

— Тихо! Я действую по личному приказу короля. — Что ж, все лгут. Разница между героем и злодеем лишь в том, кому из них верят. — Назад! — прошипел он двум практикам у двери, — или готовьтесь ответить за это. — Они переглянулись, а потом, когда появилось ещё больше людей Коски, вместе подняли руки и позволили разоружить себя. Инстинкт самосохранения. Он определённо мешает.

Глокта помедлил перед дверью. Где я так часто съёживался, к удовольствию его преосвященства. Пальцы покалывало от прикосновения к дереву. Неужели всё так легко? Просто войти внутрь при свете дня и арестовать самого влиятельного человека Союза? Глокте пришлось сдержать самодовольную ухмылку. Если бы я только подумал об этом раньше. Он повернул дверную ручку и шагнул за порог.

По большей части кабинет Сульта был таким же, как обычно. Огромные окна с видом на Университет, громадный круглый стол с украшенной драгоценными камнями картой Союза, богато отделанные стулья и мрачные портреты. Однако, на высоком стуле сидел не Сульт. А не кто иной, как его любимый ручной пёсик, наставник Гойл. Пытаемся примерить большой стул под себя, не так ли? Боюсь, для тебя он великоват.

Первой реакцией Гойла была ярость. Как смеет кто-то вот так сюда вламываться? Второй — замешательство. Кто бы посмел вот так сюда вламываться? Третьей — потрясение. Калека? Но как? А четвёртой его реакцией, когда он увидел Коску и четверых его людей, вошедших следом за Глоктой, был ужас. Что-то мы уже и не пищим…

— Ты! — прошипел он. — Но ты же…

— Зарезан? Боюсь, планы сменились. Где Сульт?

Взгляд Гойла метался по комнате — на карликового наёмника, на мужика с крюком вместо руки, на человека с жуткими прыщами, и остановился на Коске, который важно шёл по комнате, положив руку на эфес шпаги.

— Я тебе заплачу́! Сколько бы он ни платил, я удвою!

Коска протянул открытую ладонь.

— Я предпочитаю наличные прямо в руки.

— Сейчас? У меня с собой нет… у меня нет с собой!

— Как жаль, но я работаю по тем же принципам, что и шлюха. За обещания никакого веселья не купишь, друг мой. Совсем никакого веселья.

— Погодите! — Гойл, пошатываясь, поднялся, и сделал шаг назад, вытянув перед собой дрожащие руки. Но некуда идти, кроме как в окно. В этом-то и проблема с амбициями. Когда смотришь только вверх, легко забыть, что единственный путь вниз с головокружительной высоты — долгое падение.

— Сядьте, Гойл, — проворчал Глокта.

Коска схватил его запястье, жёстко вывернул руку за спину, заставив вскрикнуть и сесть на стул, приставил руку к затылку и врезал его лицом прямо по прекрасной карте Союза. Раздался резкий хруст, и нос Гойла сломался, забрызгав кровью западную часть Срединных земель.

Не очень нежно, но время для нежностей прошло. Признание архилектора, или кого-то близкого к нему… Сульт подошёл бы лучше, но если мозги не получить, то наверное придётся довольствоваться жопой.