Последний довод королей

— Так и есть, она исключительно трудная, но многообещающая. — Ферро насупилась и ничего не сказала. Если понадобиться поболтать, она сможет высказаться при помощи меча. — Ах, ну что ж. — Байяз пожал плечами. — Я всегда считал себя лучшим советчиком.

— А какой у тебя остаётся выбор? Ты уничтожил свой собственный орден своей гордыней, своим высокомерием и своей жаждой власти. — Из дверей вокруг площади выходили всё новые фигуры и не спеша шагали с улиц. Некоторые шли важно, словно лорды. Другие протягивали руки, как любовники. — Тебя всегда волновала только власть, и ты остался даже без неё. Первый из Магов, и последний.

— Похоже на то. Разве это тебя не радует?

— Мне это не доставляет удовольствия, Байяз. Это то, что должно быть сделано.

— А-а. Праведная битва? Святой долг? Священная война, быть может? Как думаешь, Бог улыбается, глядя на твои методы?

Мамун пожал плечами.

— Бог улыбается, глядя на результаты. — Всё больше фигур в белых доспехах выходило на площадь и распределялось по её краю. Они двигались с беспечной изящностью, с лёгкой силой, с бездонным высокомерием. Ферро хмуро смотрела на них, плотно зажав Семя у одного бедра, а меч у другого.

— Если у тебя есть план, — прошипела она. — Сейчас самое время.

Но Первый из Магов лишь смотрел, как их окружали, на его лице ходили желваки, он сжимал и разжимал кулаки.

— Как жаль, что сам Кхалюль не смог нанести визит, но я вижу, ты привёл с собой нескольких друзей.

— Одна сотня, как я и обещал. У некоторых есть другие задания в городе. Они шлют свои сожаления. Но большинство из нас здесь, ради тебя. Более чем достаточно. — Едоки замерли. Они стояли, распределившись огромным кольцом, с Первым из Магов в центре, и смотрели на него. Ферро Малджин не чувствовала страха, разумеется.

Но шансы были неважные.

— Ответь мне на один вопрос, — крикнул Мамун, — раз уж мы подошли к концу. Зачем ты убил Иувина?

— Иувина? Ха! Он думал, что сможет сделать мир лучше одними улыбками и добрыми намерениями. Добрые намерения ведут в никуда, и мир не исправить без боя. Я говорю, что никого не убивал[27]. — Байяз искоса взглянул на Ферро. Его глаза лихорадочно горели, а череп блестел от пота. — Но какая разница, кто кого убил тысячу лет назад? Важно то, кто умрёт сегодня.

— Верно. Сейчас, наконец, тебя будут судить. — Медленно, очень медленно круг едоков начал сжиматься, они мягко шли вперёд, все как один, плавно направляясь к центру.

Первый из Магов мрачно улыбнулся.

— О, Мамун, сегодня здесь свершится правосудие, можешь на это положиться. Магия утекла из мира. Моё Искусство стало тенью того, каким было раньше. Но, набивая себе брюхо человеческим мясом, ты забыл, что знание — это корень власти. Высокому Искусству я научился у Иувина. Созидание я взял от Канедиаса.

— Тебе понадобится большее, чтобы победить нас.

— Конечно. Для этого мне понадобится более тёмное колдовство.

Воздух вокруг плеч Байяза задрожал. Едоки помедлили, некоторые подняли руки к лицу. Ферро прищурилась, но почувствовала лишь лёгкое дыхание ветра. Едва заметного ветерка, исходившего от Первого из Магов волной, которая подняла все опилки с камней и белым облаком унесла на самый край площади Маршалов.

Мамун посмотрел вниз и нахмурился. Круги, линии и символы, и круги в кругах покрывали всё широкое пространство единым огромным узором.

— Одиннадцать стражей[28]. И одиннадцать стражей отражённых, — сказал Байяз. — Железо. Закалённое в солёной воде. Это улучшение, которое Канедиас получил в результате своих исследований. Гластрод использовал простую соль. Это была его ошибка.

Мамун поднял взгляд, и ледяное спокойствие испарилось с его лица.

— Неужели ты… — Взгляд его чёрных глаз метнулся к Ферро, потом к её руке, сжимавшей Семя. — Нет! Первый Закон…

— Первый Закон? — Маг оскалил зубы. — Правила для детей. Это война, а на войне есть лишь одно преступление — поражение. Слово Эуса? — Байяз скривил губу. — Ха! Пусть придёт и остановит меня!

— Довольно! — Один из едоков бросился вперёд, мелькнув над металлическими кругами в сторону центра. Ферро охнула, когда камень в её руке неожиданно стал ужасно холодным. Воздух вокруг Байяза искажался и плясал, словно отражался в покрытой рябью луже.

Едок подпрыгнул, раскрыв рот, засиял блестящий клинок меча. А потом исчез. Как и ещё двое позади него. Длинная струя крови запятнала землю там, где стоял один из них. Ферро проследила за ним, и глаза у неё раскрывались всё шире и шире. Её челюсть отвалилась.

На здании позади них появилась гигантская зияющая дыра, разлом от земли до высокой крыши. Великий каньон, ограниченный разломанным камнем, висящей штукатуркой, расщепленными балками и разбитым стеклом. От рваных краёв в зияющую дыру сыпалась пыль. В пустом воздухе летали, опускаясь, клочья порванных бумаг. Всхлипы. Вопль боли. Множество голосов. Голосов тех, кто укрывался в этом здании.

Не повезло им.

Рот Байяза медленно изогнулся в улыбку.

— Работает, — выдохнул он.

Тёмные пути