Последний довод королей

— Ага. В бою. — Логен смотрел, как он шагает прочь среди деревьев, но даже когда Красная Шляпа скрылся из вида, он почему-то никак не мог разжать руку на ноже, не мог избавиться от чувства, что надо быть начеку.

Похоже, он позволил себе забыть, что такое Север. Или позволил себе притворяться, что Север изменился. Теперь он понял свою ошибку. Он загнал себя в ловушку, много лет назад. Выковал тяжеленную цепь, кровавое звено за звеном, и сковал себя ею. По какой-то причине ему выпал шанс освободиться, шанс, которого он никогда не заслуживал, но вместо этого он вернулся назад, и вот теперь здесь снова запахло кровью.

Логен чувствовал, оно надвигается. Огромное бремя смерти, как тень от горы, падало на него. Каждый раз, как он произносил слово, или делал шаг, или даже думал — казалось, тем самым он приближал это бремя. Он пил его с каждым глотком, вдыхал с каждым вздохом. Логен сгорбился и уставился на сапоги, на полосы солнечного света на носках. Нельзя было отпускать Ферро. Надо было прицепиться к ней, как ребенок к матери. Как часто в жизни ему доставалось что-то настолько же хорошее? А теперь он от неё отказался и решил вернуться сюда, сводить счёты. Он облизнул зубы и кисло сплюнул на землю. Надо было помнить. Месть далеко не так проста и не так сладка, как о ней думаешь.

— Готов поспорить, тебе хотелось бы и вовсе сюда не возвращаться, а?

Логен резко поднял голову, едва не выхватив нож и не принявшись за работу. Потом увидел, что это всего лишь Тул стоит над ним. Он убрал нож и опустил руки.

— Знаешь что? Эта мысль мне в голову приходила.

Грозовая Туча сел рядом с ним на корточки.

— Иногда моё имя кажется мне слишком тяжёлым грузом. Страшно подумать, как имя вроде твоего должно давить на человека.

— Это тяжкое бремя…

— Уж готов поспорить. — Тул смотрел, как люди вереницей идут по пыльной тропе. — Не обращай внимания. Они к тебе привыкнут. А если всё обернется скверно, ты всегда можешь рассчитывать на улыбку Чёрного Доу, а?

Логен ухмыльнулся.

— Это точно. У него та ещё улыбочка, у этого Доу. Кажется, может осветить весь мир, а?

— Как солнце в пасмурный день. — Тул сел на камень рядом с ним, вытащил пробку из фляги и протянул ему. — Прости.

— Простить? За что?

— Что мы не искали тебя, когда ты упал с утёса. Думали, ты мёртв.

— Не сказать, что я затаил за это злобу. Чёрт, я и сам думал, что помер. Думаю, это я должен был искать вас.

— Ну. Наверное, нам всем стоило поискать друг друга. Но думаю, жизнь научила тебя не надеяться. Она ведь учит ожидать худшего, а?

— Надо быть реалистом, наверное.

— Надо. Но всё же, вышло всё неплохо. Ты ведь снова с нами, а?

— Ага. — Логен вздохнул. — Снова война, плохая еда и ползанье по лесам.

— Леса, — проворчал Тул и расплылся в улыбке. — И когда я от них устану?

Логен глотнул из фляги, потом передал её назад, и Тул тоже сделал глоток. С минуту они сидели в тишине.

— Я не хотел этого, Тул, ты знаешь.

— Конечно. Никто из нас не хотел. Но это не значит, что мы не заслужили, а? — Тул хлопнул большой рукой по плечу Логена. — Если захочешь поговорить, я рядом.

Логен смотрел, как он уходит. Хороший человек, Грозовая Туча. Человек, которому можно доверять. Таких немного осталось. Тул, Молчун, да Ищейка. И Чёрный Доу тоже, по-своему. Это почти давало Логену какую-то надежду, да. От этого он почти радовался, что вернулся на Север. А потом он снова посмотрел на вереницу людей, и увидел там Трясучку, который смотрел на него. Логен рад был бы отвести взгляд — но Девяти Смертям отводить взгляд не пристало. Так что он сидел на камне, и они таращились друг на друга. И Логен почувствовал, как ненависть колет его, пока Трясучка не затерялся среди деревьев. Он снова покачал головой, облизнул зубы и сплюнул.

Не бывает слишком много ножей, как говорил его отец. Если только они не направлены на тебя, и к тому же теми, кто тебя не очень любит.

Лучший из врагов

Тук-тук.

— Не сейчас! — взорвался полковник Глокта. — Мне ещё с этими нужно разобраться! — Ему нужно было подписать, казалось, тысяч десять признаний. Его стол стонал под огромными стопками, и кончик пера уже стал мягким, как масло. С этими красными чернилами его пометки на бледной бумаге выглядели, как тёмные пятна крови. — Проклятье! — разъярился он, опрокинув чернильницу локтем — чернила хлынули на стол, пропитывая стопки бумаг, и равномерно закапали на пол: кап-кап-кап.

— У тебя ещё будет время признаться. Полно времени.

Полковник нахмурился. В воздухе определённо похолодало.

— Снова вы! И всегда так не вовремя!

— Значит, ты помнишь меня?

— Кажется… — На самом деле, полковнику было трудно вспомнить, откуда. Похоже, там, в углу, женщина, но он не мог разглядеть её лицо.

— Делатель упал, объятый пламенем… он разбился о мост внизу… — Слова были знакомыми, но Глокта не знал, почему. Старые сказки и чушь. Он поморщился. Проклятье, как болела нога.