Последний ход

– Я поклялся хранить тайну, иначе рассказал бы тебе ещё и о других причинах переезда в Пщину, – начал он. – Франц попросил меня поработать с ним – надо было ухаживать за членами Сопротивления и сбежавшими заключёнными, укрывшимися у его родителей. Я не мог упустить такую возможность и подумал, что Франц поможет мне вытащить тебя оттуда. Когда я назвал ему твоё имя и номер, он сообщил мне, что уже работает с молодой девушкой из Варшавы, которая планирует тайно вывезти из лагеря эту же заключённую.

Я сделала вдох, и меня внезапно пробрала дрожь: казалось, я чувствовала запах пота и соломы, сопровождавший дни, проведённые вместе с Матеушем в корзинной мастерской. Он оставил меня только для того, чтобы попытаться освободить.

– Ты помог мне выжить, – сказала я наконец мягким голосом. – И я говорю сейчас не о снабжении информацией или хлебом.

Его глаза встретились с моими, два лазурных омута под тёмными ресницами, те самые, в мыслях о которых я провела много ночей, боясь, что никогда больше их не увижу.

Через мгновение он провёл рукой по щетине на подбородке.

– Кстати, об информации, с тех пор, как я писал в последний раз, у меня появились новости о Фриче. В ходе расследования бывший охранник Аушвица дал показания о различных случаях превышения полномочий, свидетелем которых он был. Я не знаю подробностей, но те показания и обвинения в убийстве стали причинами, по которым Фрича перевели на передовую.

Бывший охранник, который был свидетелем преступлений Фрича и считал их именно преступлениями! Я точно знала, кто это. Оскар, офицер средних лет, который рассказал мне о моей семье. Он видел, как Фрич избил меня почти до смерти, не соблюдая протокола. Он видел, как Фрич заставлял меня присутствовать на казни в блоке № 11, тогда как заключённые должны были присутствовать только при публичных повешениях. Он видел, что Фрич сделал с моей семьёй. Хотя он представил свой отчёт Хёссу уже после перевода Фрича, это, должно быть, привело к тому, что Оскара вызвали для дачи показаний в суде, – и к вынесению вердикта, приговорившего Фрича к отправке на фронт.

Матеуш шевельнулся, и кровать заскрипела. Несмотря на то что я сказала ему, что охочусь за Фричем, потому что боюсь его возвращения в Аушвиц, я почувствовала исходящее от моего друга сомнение, которое грозило перерасти в подозрение. И почему я всегда считала его глупым мальчишкой? Всё же я не могла позволить ему задавать вопросы, поэтому мне нужно было развеять его страхи. Заставить поверить, что я не связана с делом о нарушении протокола. Я была просто девочкой, запуганной жестоким мужчиной. Я взяла Матеуша за руку.

– Когда ты сказал, что Фрич находится под следствием по делу о превышении полномочий, это меня не удивило. Я видела, как ужасно он обращался с заключёнными, даже по стандартам СС. Вот почему он пугал меня.

Матеуш положил свою руку поверх моей:

– Тебе больше не нужно беспокоиться о нём.

– Всё не так просто, – прошептала я. – Война ещё не окончена.

– Фрич на передовой, за тысячи километров отсюда. Ему не достать тебя.

Вот она, информация, на которую я надеялась. Фрич всё ещё был жив где-то на линии фронта. И теперь, когда я свободна, я смогу осуществить мои планы. Продвинуться к этому.

– Если я напишу письмо, не могли бы твои поверенные передать его Фричу? – спросила я, прежде чем отпустить Матеуша и прижать к груди подушку. – Мне нужно узнать непосредственно от него, что он находится на передовой. Я знаю, это глупо, и даже не надеюсь, что он ответит, но мне будет лучше, если я попытаюсь.

Чем больше я лгала Матеушу о Фриче, тем больше удивлялась, что не чувствую никаких угрызений совести. У меня не было выбора. Если я скажу правду, то подвергну Матеуша опасности, рискну лишиться его помощи и потеряю шанс восстановить справедливость во имя моей семьи, отца Кольбе и себя самой. Пока я не добьюсь справедливости, я не вернусь домой. Просто не смогу вернуться.

Он одарил меня лёгкой, ободряющей улыбкой.

– Это не глупо, Мария. Один из бойцов батальона Фрича работал на нас и снабжал моего друга информацией. Я принесу тебе бумагу, ручку и конверт для письма, и как только ты его напишешь, нам помогут доставить его Фричу. Чего бы это ни стоило, я помогу тебе обрести покой.

Матеуш поверил мне. Он всегда мне верил.

Глава 33

Пщина, 19 апреля 1945 года

Рассеянные белые облака гонялись друг за другом по бледно-голубому небу, солнце согревало мне кожу, а прохладный ветерок развевал юбку. Трава расстилалась по всему полю, появляясь после зимы, как русые волосы на моей голове. Я растянулась на мягком одеяле и с довольным вздохом прикрыла глаза.

Три месяца. Я провела три месяца без принудительного труда, избиений, болезней и постоянной угрозы смерти, и это всё ещё казалось нереальным. Каждое утро я ожидала, что проснусь в Аушвице. Каждую ночь сон уносил меня туда.