Последний ход

– В прошлом месяце, когда ты дала мне своё мыло, то сказала, что попросишь об ответной услуге, когда тебе что-то понадобится, поэтому я согласился на сделку. Когда ты пришла вернуть должок, то потребовала три порции хлеба и мне оставалось лишь подчиниться. Три куска хлеба за крошечный кусочек мыла? Ты меня обманула, но я не позволю тебе сделать то же самое с моим другом.

Его слова заставили меня сильнее вжаться в стену. Он ошибается, я была в этом уверена и ждала, надеясь, что Ханья непременно всё разъяснит. Вместо этого она сверкнула самодовольной улыбкой.

– Ты называешь это мошенничеством, а я – честной сделкой.

– Когда ты предложила перевести моё письмо, я подумал, что ты помогаешь мне по доброте душевной, – сказал второй мужчина, его немецкий был с чешским акцентом. – Откуда мне было знать, что ты потребуешь оплаты?

– Неужели вы настолько глупы, что думаете, будто я сделаю что-то просто так? – спросила Ханья с таким резким смехом, что меня пронзил холод. – Принимая что-либо от кого-то, ты оказываешься в долгу перед этим человеком. Если тебе это было неизвестно, теперь ты всё знаешь, и можешь поблагодарить меня за то, что я преподала тебе ценный урок.

Еврей прижал её к стене блока, и я уже набрала в лёгкие воздух, чтобы закричать и отвлечь внимание на себя, как вдруг увидела выражение лица Ханьи. Намёк на улыбку плясал на губах, словно призывая мужчину зайти ещё дальше. Её эмоции выпустили воздух из моих лёгких, и я застыла в своём укрытии, пока мужчина крепче сжимал руки на её плечах.

– Ты думаешь, что самая умная, да? – сказал он. – Знаешь, я наблюдал за тобой и в курсе, каким способом ты держишь своих эсэсовцев на коротком поводке.

Он подождал, возможно, ожидая, что Ханья покраснеет во время его драматической паузы, но вместо этого она подняла брови:

– Ревнуешь?

– Меня бы ни за что не поймали с такой, как ты, а с этого момента не поймают никого вообще. Ты просто лицемерная нафка[37]. – Учитывая тон, которым он произнёс это неизвестное мне слово на идише, догадаться о его значении было нетрудно. – Командиры будут рады услышать, что еврейка заражает их охранников, – продолжал он. – Как тебе такая расплата?

Оба мужчины были гораздо выше Ханьи, но их уверенность угасала под напором её непоколебимого взгляда.

– У меня гораздо больше власти, чем ты думаешь, у меня глаза и уши по всему лагерю, – сказала она. – Если не будешь держать язык за зубами, эсэсовцы найдут вас и заставят замолчать. Убедить их будет нетрудно, ведь я точно знаю, как это сделать. – Она сверкнула вызывающей, опасной улыбкой, прежде чем продолжить на чешском и идише, возможно, осыпая их дополнительными угрозами.

Закончила она на идише, и сказанное, вероятно, было особенно серьёзной угрозой или тяжким оскорблением, потому что еврей поднял руку, но чех перехватил её, прежде чем тот смог ударить.

Ханья даже не вздрогнула. Только кивнула в сторону его сжатого кулака.

– Давай, бей, если хочешь, чтобы тебя перевели к дорожным рабочим.

Еврей не пошевелился, но, похоже, передумал. Ханья подалась вперёд, насколько позволяло её положение, и сфокусировала на нём убийственный взгляд.

– Убери руки.

Он повиновался, хотя выглядел так, словно мечтал придушить её. Мужчины повернулись к ней спиной и прошли мимо моего укрытия. Отойдя на безопасное расстояние, они остановились, и еврей бросил злобный взгляд через плечо.

– А халерие[38], нафка.

– А халерие, ента.

Пока Ханья провожала взглядом удаляющихся мужчин, я уставилась на неё, застыв в тени своего укрытия. Вовсе не холод мешал мне сдвинуться с места. Наконец я с силой стряхнула с себя оцепенение и рванула вверх по проулку, то и дело поскальзываясь на льду и грязном снегу. За блоком я свернула налево и попала в другой проулок между блоками № 13 и № 14. Остановилась, чтобы заглянуть за угол. Ханья не двигалась, в руках у неё была зажжённая сигарета. Заскочив в блок № 14, я добежала до своей койки и рухнула на неё. Выровняв дыхание, сделала вид, что изучаю многочисленные царапины и синяки на руках. Через несколько минут пришла Ханья и улыбнулась мне:

– Извини, что опоздала. Мне нужно было кое-что уладить. Ничего серьёзного. – Она всплеснула рукой, как бы отмахиваясь от этой ситуации, как будто сцена, свидетелем которой я стала, была пустяковым неудобством. – Давай я покажу тебе, что принесла! Начнём с сигарет. Я знаю, что ты их ненавидишь, но большинство людей душу готовы за них продать, так что возьми несколько для обмена.