Последний ход

Согреваясь после кошмарного холода, я выполняла различные задания и выискивала седовласого офицера СС; наконец я его нашла. Он стоял в конце небольшого коридора, ведущего во двор, и спокойно, внимательно наблюдал за тем, как мимо него проходят осуждённые. Судя по его форме, он был унтерштурмфюрером, как и сказал Пилецкий, но чтобы убедиться, что это именно тот человек, которого я искала, я попыталась припомнить другие случаи, когда видела его. Камера отца Кольбе во время его казни. Плац во время моей порки. И двор между блоками № 10 и № 11, когда я нашла свою семью.

Не слишком обнадёживай себя. Нельзя себе этого позволять.

Я заставила себя вернуться к работе, но успокоить вспыхнувшие надежды оказалось сложнее, чем я предполагала. Офицер оставался возле умывальни рядом с выходом во двор весь день. Когда рабочий день завершился, охранники крикнули, чтобы моя коммандо выстроилась снаружи. Проигнорировав приказ, я поспешила обратно в коридор, офицер уже направлялся к выходу.

– Герр унтерштурмфюрер, могу я с вами поговорить? – Он остановился, вероятно, ошеломлённый моей наглостью, но прежде чем опустить глаза, я заметила, что в его оценивающем взгляде не было злости.

– О чём именно? – спросил он.

– О моей семье. Их отправили к стене в мае 1941 года. Я видела вас там в тот день, поэтому у меня есть основания полагать, что вы…

– Я видел, как тысячи людей маршируют к той стене, – сказал он с горьким смешком. – Даже если я и видел твою семью, едва ли я их запомнил.

Когда он повернулся, чтобы уйти, я схватила его за руку:

– Это займёт всего минуту.

О боже, зачем я прикоснулась к офицеру?

Испуганно вздохнув, я отпустила его, предвидя последствия своего поступка. И заметила, что офицер протянул ко мне руку явно не для удара, но потом заколебался и убрал её. Я уже проявила немыслимую дерзость, но назад пути не было. Я подняла на него глаза и обнаружила в его взгляде что-то такое, чего я давно не видела – жалость. Мой голос задрожал:

– Пожалуйста, я что угодно сделаю. Прошу, помогите мне.

Он закусил губу, обдумывая своё решение. Наконец жестом велел мне следовать за ним. Офицер сказал своим товарищам, что я должна остаться, чтобы закончить кое-какие дела, и он проводит меня в мой блок позже. Казалось, они были удовлетворены его объяснением. Как только блок опустел, офицер повёл меня в комнату для допросов. Бросив осторожный взгляд в коридор, он завёл меня внутрь и закрыл за нами дверь.

– Как тебя зовут? – спросил он, усаживаясь напротив меня.

Странный вопрос, учитывая, что мой номер был написан на форме и он легко мог его увидеть. Я ждала, что он сам об этом вспомнит, но он этого не сделал. Он действительно спрашивал моё имя, моё настоящее имя, и осознание этого было настолько обескураживающим, что я не знала, смеяться мне или плакать. Я выделяла каждый слог, слушая, как моё имя слетает с языка, такое знакомое, но такое особенное и дорогое для меня сейчас.

– Ну, если я буду звать тебя Марией, то ты можешь звать меня Оскаром, – сказал он. – Расскажи мне о своей семье.

– Мой отец был высоким, со светло-каштановыми волосами, хромал на одну ногу, а мать, брат и сестра были блондинами. Они прекрасно говорили по-немецки. Зофье было девять лет, только у неё одной в нашей семье были кудрявые волосы, а Каролю – четыре. Моих родителей звали Александр и Наталья, фамилия – Флорковские. Как я уже сказала, был май 1941 года, и я видела вас во дворе, когда нашла их, так что я надеялась, вы могли что-то видеть.

Он молчал, выражение его лица было непроницаемым; затем он кивнул:

– Примерно в то время была семья, которая подходит под твоё описание. Они привлекли моё внимание, потому что находились вместе в мужской умывальне, а я никогда не видел там женщин. Кто-то сказал, что женщина попросила, чтобы они остались вместе. Её муж не мог ходить самостоятельно.

Я моргнула, чтобы прояснить зрение. Конечно, мои родители нашли способ остаться вместе.

– Фрич зашёл в умывальню, но не удивился, увидев там женщину и детей. Может быть, это он разрешил им не разделяться, я не уверен. Когда они раздевались, он смотрел на женщину… – Оскар прервался, щёки покраснели, и он прочистил горло. – Я случайно оказался рядом с этой семьёй, и они меня заинтересовали. Женщина – Наталья, не так ли? Она увидела, что Фрич смотрит на неё…

– Вы уверены, что это был Фрич? И вы уверены, что он видел мою семью?

Оскар кивнул:

– Он говорил с ними. – Он открыл было рот, затем закрыл его. – Ты хочешь это услышать?

Я кивнула:

– Пожалуйста, продолжайте.

– Скажи мне, если захочешь, чтобы я остановился, – ответил он. – После того как Фрич вернулся в зал, Наталья поговорила со своим мужем, а затем пошла за Фричем. Как я уже сказал, я был заинтригован, поэтому следовал за ними на расстоянии. Я не слышал весь разговор, но слышал последнее, что сказал Фрич перед тем, как…

– Что он сказал?

Взгляд Оскара опустился. Его стул протестующе застонал, когда он сменил положение, и Оскар потёр затылок: