Последний ход

Услышав голос Ханьи, я повернулась, чтобы посмотреть на неё, – и поморщилась при виде свежей раны у неё на лбу.

– Обмен любезностями со Зверем, – сказала она, оттирая засохшую кровь. – Что ж, мне пора возвращаться к своей коммандо, но прежде чем я уйду, скажи, что мы будем делать в наш свободный от работы день, шиксе?

– Послушаешь мой идиш? Я тренировалась.

– Ой вэй, если нужно, но у меня и без этого голова раскалывается.

Я сощурилась в притворном упрёке, а потом раздался голос, который вмиг стёр ухмылку с лица Ханьи.

– Заключённая 15177.

Через её плечо я увидела Протца, стоявшего между рядами заключённых. Ханья пробормотала ругательство на идише – так тихо, что, наверное, я была единственной, кто его услышал. Я открыла было рот – хотя ничего из того, что можно сказать, не убедило бы Протца оставить Ханью в покое, – но лёгкое покачивание её головы заставило меня закрыть его.

– Займёмся идишем как-нибудь в другой раз, – прошептала она. Закрыла глаза и сделала небольшой вдох, затем расправила плечи и последовала из блока за Протцем. Как только Ханья ушла, я проглотила комок в горле и встала лицом по направлению очереди.

Прошли часы, пока наконец не настал мой черёд. Татуировщик положил моё левое предплечье на стол. Когда игла вонзилась в кожу, я по инерции дёрнулась, но он крепко держал меня, несмотря на быстрый извиняющийся взгляд. Охранники стояли рядом, и у меня не было другого выбора, кроме как подчиниться, поэтому я стиснула зубы и старалась не шевелиться, пока мой товарищ по заключению работал. Остриё иглы впрыскивало иссиня-чёрные чернила мне под кожу, и я наблюдала за этим в оцепенелом молчании. Хуже боли было осознание того, что это останется со мной навсегда.

Когда всё закончилось, номер 16671 был выбит на моей коже ровно под пятью шрамами от сигаретных ожогов.

Следуя приказу, я вышла из блока № 26, чтобы дождаться других женщин, прежде чем вернуться в Биркенау. Я беспокоилась, отпустил ли Протц Ханью, как вдруг моё внимание привлекло движение возле блока № 20 – одного из больничных корпусов. Пилецкий махнул рукой из тени здания. Убедившись, что за мной не наблюдают охранники, я поспешила к нему.

– Пришло время закончить отчёт и поговорить с Армией Крайовой о нападении, – сказал Пилецкий. – Я покидаю лагерь сегодня вечером.

– Побег?

– Через городскую пекарню во время ночной смены. Пару дней назад я сделал так, чтобы меня забрали в госпиталь, – и сегодня был неофициально выписан. Те, кто живёт в моём блоке, думают, что я всё ещё болен, но я перешёл в коммандо пекарни и отчитался перед блоком № 15 вместо своего собственного. – Он сверкнул лукавой улыбкой.

– Если у вас возникнут проблемы в пекарне, сын владельца – мой друг, Матеуш. Они на нашей стороне. – Крик охранника достиг моих ушей, поэтому я отошла поглубже в тень, чтобы меня не обнаружили. – И передайте Армии Крайовой, что, когда придёт время сражаться, мы будем готовы.

Если Пилецкому удастся поговорить с Армией Крайовой, битва, которую мы так долго ждали, станет реально возможной. Эта мысль всколыхнула что-то внутри меня, что-то мощное и неудержимое, и я позволила этому чувству разрастаться, пока оно не заполнило каждую мою частичку. Скоро я буду свободна.

И как только я освобожусь, отправлюсь во Флоссенбюрг.

* * *

На следующее утро в мастерской я думала об освобождении Пилецкого – оно дарило надежду на моё собственное, но я не стала на этом зацикливаться. Моя нынешняя реальность была совершенно иной, и искажённое восприятие могло оказаться опасным. Но всё же проблеск надежды иногда означал разницу между жизнью и смертью. Найти правильный баланс было непросто.

Когда Матеуш сел рядом со мной, я наклонилась к нему так близко, как только осмелилась.

– Он выбрался? – спросила я прежде, чем он успел заговорить.

– Ты имеешь в виду тех троих мужчин, которые сбежали из пекарни прошлой ночью?

– У них получилось?

Матеуш кивнул. Его пальцы порхали над корзинкой, он выполнял работу намного искуснее, чем у меня когда-либо получалось. В отличие от меня, Матеуш делал кропотливую работу с исключительным мастерством.

– Кстати, расследование в отношении Фрича продвигается, и мои контакты предполагают, что он будет арестован в течение ближайших нескольких месяцев. Если ему вынесут обвинительный приговор, больше не придётся беспокоиться о его возвращении в Аушвиц, Мария.

Хорошие новости, но вместе с тем и плохие. Фрич заслуживал более сурового наказания, но если его посадят в тюрьму, мой план встретиться и поговорить с глазу на глаз будет трудно выполнить. Впрочем, пока не было смысла беспокоиться по этому поводу. Ради Матеуша я изобразила улыбку облегчения. Но он, оторвавшись от работы, не улыбнулся в ответ.

– У родителей друзья в Пщине, они говорят, что в местной больнице появилась вакансия. – Он прервался, чтобы прочистить горло, и провёл рукой по подбородку. – Поскольку в университет я хочу поступить именно на медицинскую специальность, думаю, мне следует…