Последний ход

– Поздно, Мария. Уже началась грёбаная резня. Меры безопасности были усилены, и охранники не успокоятся, пока не поймают всех причастных. Если мы восстанем, нас убьют. – Ирена с трудом сглотнула, глаза её заблестели от ужаса. – И, чёрт подери, ясно как день, что теперь мы не сможем сбежать.

* * *

Не знаю, как долго я оставалась снаружи после ухода Ирены. Я не могла заставить себя вернуться в свой блок. Никто не собирался нам помогать.

Сердитый окрик вывел меня из оцепенения, а затем удар дубинкой направил туда, где мне было самое место. Охранник втолкнул меня в блок, и когда я забралась на свою койку, то услышала в качестве приветствия невнятное бормотание.

– Ты не сдержала своего обещания, Мария. – Ханья лежала на спине, уставившись в потолок. Она приподняла одеяло, чтобы показать маленькую пустую бутылку из-под водки, и неодобрительно покачала головой: – Помнишь, когда я в последний раз достала водку? Ты сказала, что не позволишь мне сделать это снова. Но всё в порядке, шиксе, я прощаю тебя. – Она перевернулась на бок и ободряюще улыбнулась мне. На одном глазу красовался синяк, а губа была рассечена и вымазана засохшей кровью.

– Что случилось? – тихо спросила я.

Улыбка Ханьи погасла, затем она дотронулась пальцем до своих ран.

– Я никогда не говорила Элиашу, – сказала она. – Насчёт Протца. Возможно, он об этом догадывался; в начале войны мы поклялись защищать мальчиков и стараться выжить ради них, чего бы это ни стоило. Но я всё равно ему ничего не сказала. Зачем заставлять его нести бремя, которое он не в силах облегчить? Когда мы находили здесь время друг для друга, я хотела говорить о нашей семье, наших сыновьях, о том, как Элиаш играл для них на скрипке. Только не об этом. Потом, когда моего мужа не стало, я рассказала Исааку. Я больше не могла нести этот груз одна.

Она замолчала, и я ждала продолжения. В руках покалывало, они ныли от холода, но сердце при каждом ударе болело сильнее, пока я смотрела в её застывшие тёмные глаза под густыми ресницами. Ханья, всегда такая сдержанная и теперь обнажившая свою уязвимость… Такие моменты были нечастыми, но всегда свидетельствовали о чём-то из ряда вон. Наконец она продолжила:

– Исаак не хочет, чтобы я к нему ходила. Он не признался, имеет ли какое-то отношение к заговору, но сказал, что мне небезопасно находиться рядом с членом зондеркоманды. Если нас застукают, охранники решат, что я как-то связана с восстанием. Он не дал мне шанса возразить, отошёл от забора и, когда я попросила его подождать, остановился лишь для того, чтобы сказать Протцу не приводить меня больше.

– Не волнуйся, он передумает, как только опасность минует.

Вместо ответа Ханья схватила пустую бутылку обеими руками, закрыла глаза и начала говорить на идише, выдавливая слова сквозь стиснутые зубы. Голос её звучал сердито, почти безумно, но через мгновение она расслабилась и открыла глаза. Сначала она сделала несколько маленьких прерывистых вдохов, потом по её щеке сбежала одинокая слезинка, и, наконец, Ханья успокоилась и медленно моргнула, хладнокровная и оцепеневшая.

– После того как Исаак ушёл, я не знаю, что на меня нашло, но я порвала с Протцем. Ему это не понравилось. – Она хихикнула и указала на своё лицо. Это зрелище – жестокое напоминание, которое слегка омрачило охватившее меня облегчение. – Теперь он убьёт меня, но это не важно. Моим киндерлах нужна мать, а не нафка.

– Но ты не нафка, Ханья.

– Нет, Протц не убьёт меня. – Она, как будто не услышав меня, снова рассмеялась: – Он сказал, что не сделает этого, и не выдаст меня за осквернение расы, и не будет даже принуждать меня, потому что наша договорённость всё ещё в силе, пока он не закончит со мной. Что его унтерменш приползёт обратно, как только ему что-то понадобится, умоляя о помощи и прощении. Всё, что Протцу нужно делать, это ждать. И он прав. Всего лишь вопрос времени, не так ли?

– Он не нужен тебе. Некоторое время мы прожили и без его подачек, а когда Исаак снова захочет с тобой увидеться, Ирена поможет.

Она вздохнула и покрутила в руках пустую бутылку.

– Хотела бы я обладать твоей уверенностью, и ещё я хотела бы, чтобы у меня было больше водки. Но на этот раз я серьёзно, не позволяй мне снова приносить выпивку. – Так она говорила каждый раз. – Ты обещаешь?

– Обещаю, но хочу, чтобы ты пообещала мне, что не вернёшься к Протцу.

Она захихикала:

– Я не могу, а если бы и могла, то завтра не вспомнила бы о своём обещании, ведь так?

– Нет, можешь, и можешь пообещать повторно завтра утром. – Я забрала у Ханьи бутылку и горячо сжала её руку: – Если не для себя, то сделай это для меня, пожалуйста.

К пьяной дымке в её глазах добавилось немного тепла, и она потрепала меня по щеке.

– Хорошо, моя маленькая шиксе. Если это так важно для тебя, я обещаю.

Мы улеглись, но я не могла уснуть. Я лежала в темноте, думая о неудавшемся восстании и вспоминая слова Ирены – они эхом отдавались в моём сознании.

И, чёрт подери, ясно как день, что мы теперь не сможем сбежать.

Глава 28