Последний поход Морица фон Вернера

Напасть на след сбежавшей троицы оказалось совсем несложно: две женщины и молоденький парнишка верхом были достаточно заметной дичью. Пасшие скот пастухи, работавшие в полях крестьяне, владельцы постоялых дворов охотно отвечали на расспросы фон Вернера. Если бы не время, требовавшееся лошадям, чтобы отдохнуть, за сутки погоня настигла бы беглецов. Но животные нуждались в передышке, и погоню пришлось приостановить, дав возможность беглецам оторваться. Воспользовавшись случаем, оставили повозки с имуществом на постоялом дворе под надзором одного из людей мессира. Там же между стрелками и фон Вернером произошла ссора, едва не закончившаяся кровопролитием.

Бегство казначея с женщинами вызвало у товарищей сержанта нехорошее воодушевление. Все, кто погулял с Труди, злорадствовали, предвкушая, как отыграются на девке, как отберут назад подарки: Олень с Фрицем умудрились потратить на нее все свое жалование. Попытались распустить языки и в отношении баронессы, но взорвавшись гневом, словно мина, фон Вернер оборвал болтовню.

– Кто вам сказал, болваны, – заорал он на оторопевшего Виктора, – что баронесса замешана в краже? Деньги украл сопляк Шрун, а что он там наплел женщинам, мы не знаем. Если кто из вас попробует хоть пальцем их тронуть…

– Да ладно тебе, – миролюбиво сказал Курт. – Не заводись, ребята просто шутят.

– А что это ты орешь на нас? – в отличие от старика Олень мгновенно принял вызов и нагло уставился на сержанта. – Если ты думаешь…

– Помолчи, – подойдя к спорщикам, Ганс положил руку на плечо южанина. – Нечего затевать ссору из-за баб.

– Слушайте, вы, – проигнорировав злую ухмылку Оленя, молодой человек обвел товарищей ледяным взглядом. – Мессир считает, что деньги украл казначей, поэтому любой, кто обидит баронессу хотя бы словом, – Мориц взялся за рукоять палаша, – будет тут же наказан. Лично выпорю хама плетью. Я ваш сержант, в конце концов!

Олень громко захохотал, а на лицах остальных, за исключением Ганса, появились глумливые ухмылки. Фон Вернер понял: его слова мало что значат для стрелков. Вожаком он стал случайно и только по решению Хлонге, назначившего его командовать. Ему захотелось послать все к черту и выплеснуть накопившийся гнев, разрубив башку скалившемуся Оленю. Заметив, как перекосилось от гнева лицо Морица, пикинер поспешил стать между ним и южанином.

– Кончай собачиться, ребята, – сказал он громко. – Ганс прав: ни одна курва этого не стоит.

Аркебузер с фон Вернером нашли в себе силы промолчать, и перепалка закончилась. Но теперь, отдавая любой приказ стрелкам, Мориц ощущал досадную неуверенность в том, будут ли ему подчиняться. То, что благодаря фон Вернеру, наемники вышли из тюрьмы, уже забылось, а воспоминания о перенесенных вместе в море несчастьях могли только подлить масла в огонь. Ведь там, в раскачивающейся на волнах лодчонке, каждый глоток воды сопровождался алчными взглядами и ненавистью друг к другу. Все висело тогда буквально на волоске. Неосторожное слово – и в ход из последних сил пошли бы клинки. Похоже, сейчас они тоже были в одном шаге от смертоубийства.

* * *

На второй день погони отряду удалось сильно сократить расстояние, отделявшее его от беглецов. На одном из постоялых дворов стало известно, что лошадь Труди охромела. Пока казначей купил ей замену, а для этого пришлось съездить на соседний хутор, троица потеряла часов пять. Далее, миновав городок, где баронесса со спутниками останавливалась, чтобы пообедать, преследователи оставили тракт. Крестьяне, ковырявшиеся в поле, получив пару монет, рассказали, что видели, как несколько часов назад трое всадников свернули с дороги к Медвежьему замку. И показали едва заметную колею, уходившую в сторону поросшего густым лесом холма.

– Какой еще замок? – хмуро поинтересовался Хлонге. – Что за глупости. На карте здесь нет никакого замка.

– Медвежий, вашмилсть, - уставившись на свои босые, черные от земли ступни, ответил крестьянин. – Бывает, “берлогой” кличут.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что где-то за холмом, в глубине чащи есть деревянный замок. Когда-то там жил с двумя сыновьями некий рыцарь. Потом старый вояка, не дававший поборами покоя местным сервам и проезжим купцам, помер. А может, убили его, кто знает. Время было смутное: то крестьяне бунтовали, то бароны меж собой резались, села палили, то из Турша граф войной шел…

– Хватит болтать, – оборвал мессир. - Кто там сейчас живет? Дорога ведет до самого замка?

– Сыночки старого хозяина проживают, – промямлил серв. – А дорога заросла: нихто по ей не ездит. Да и чо ездить? Раз в год из «берлоги» за оброком в село нагрянут и все.

– Там лес кругом, – встрял другой. – Мне слуга из Медвежьего сказывал, шо от замка через весь лес тропа идет. Аж до самого Турша.