Последний рубеж

– Пожалуй, это самое простое задание из всех, какие мне приходилось выполнять во имя Германии… – усмехнулся Буров, засовывая полученную от Шэффера папку под мышку и протягивая ему другую. – А здесь коды для шифрограмм, которые планировались для использования десантами этой ночью. Не знаю, сильно ли они вам пригодятся, если вы утопите все корабли прежде, чем они успеют высадить хоть одного человека, но тем не менее мой долг довести их до вашего сведения.

– Это ещё раз подтверждает наши высокие оценки твоей работы, дорогой Василий… – удовлетворённо произнёс Шэффер, забирая папку. – Как я понимаю, никаких изменений в планах русских нет? Всё идёт по имеющемуся у нас графику?

– Совершенно! – заверил Буров. – Никаких происшествий и неожиданностей! Честно говоря, даже боюсь, что вам будет совсем не интересно выиграть это сражение.

– Ничего страшного. На нашем длинном пути до Индии ещё предстоит много всего интересного! – рассмеялся оберст. – Что ж, тогда увидимся с тобой уже через несколько дней. Позволишь мне лично взять тебя в плен?

– Готов сдаться прямо сейчас, – отшутился Буров, – но тогда кинохроника «Ди Дойче Вохэншау» не будет такой выразительной, как хотелось бы господам Геббельсу и Руоффу, – он многозначительно похлопал папку с немецкими бланками, – а я не прощу себе, если командование не присвоит нашему любимому генерал-полковнику давно заслуженную им награду. Обязательно передавай ему от меня горячий привет. Буду с нетерпением ожидать в Геленджике его триумфального прихода.

Буров и Шэффер ещё раз крепко обнялись на прощание, и их автомобили, поднимая снежные фонтаны из-под колёс, быстро разъехались в разные стороны…

Глава 19

Мэри, запыхавшийся и разгорячённый, прибежал на Тонкий мыс почти к самому построению. Когда он встретился с Новицким, тот с удивлением посмотрел на его мокрый грязный ватник, вспотевшее лицо и спросил:

– Ты куда бегал перед самым отправлением? Я тебя два часа не мог найти.

Эндель пристально посмотрел на друга и ничего не ответил. Продолжать их сложный утренний разговор о Полине он был не в состоянии. Сейчас совсем другое занимало его мысли – в ушах до сих пор отчётливо звучали слова Бурова, сказанные на немецком языке, которым, как выяснилось, тот свободно владел. Мэри отказывался до конца поверить в это.

– Я искал тебя, – продолжил Андрей, – чтобы попросить прощения за то, что не сдержался сегодня утром. Мне, конечно, следовало выслушать твои слова, но если бы ты знал, как больно даже думать о том, что с ней могло такое случиться. Тогда всё, ради чего я живу, не имеет смысла, понимаешь?..

– Не извиняйся… – как можно непринуждённее произнёс Эндель. – Я могу это понять.

Объявили построение. Начальник штаба отряда – подтянутый, энергичный, как всегда, сверкающий улыбкой Фёдор Котанов – бодро доложил стоявшему перед бойцами Куникову:

– Товарищ командир! Отряд особого назначения в количестве двухсот семидесяти трёх человек в полном боевом порядке построен.

– Друзья и братья! – негромко, просто и без пафоса обратился к отряду майор. – В эти наши, возможно, последние часы на мирной земле хочу напомнить каждому из вас, что мы идём с вами в самый тяжёлый бой, который вы видели за всё время войны. Нам придётся столкнуться с врагом, имеющим колоссальное численное превосходство. У немцев на том берегу есть танки, тяжёлые орудия и миномёты. У нас с вами – только автоматы и штык-ножи. Наши преимущества – скорость и внезапность. Я знаю, что никто из вас не взял с собой ни грамма продуктов и ни капли воды, чтобы заполнить всё свободное место в вещмешках патронами и гранатами. Не буду настаивать на обратном. Сам поступил точно так же. Это лишь в очередной раз подтверждает, что все мы до мозга костей осознаём опасность нашей операции. Поэтому сейчас я обязан вновь задать вопросы, которые вы уже неоднократно слышали от меня: «Готов ли каждый из вас к этому испытанию? Может быть, кто-то передумал идти с нами? Или просто плохо себя чувствует?» Если такие есть, приказываю выйти из строя.

Отряд не шелохнулся. Мёртвая тишина – ни звука, ни движения – повисла над Тонким мысом. Было слышно, как усиливающийся шторм с угрюмым шуршанием катает обтёртую, покрытую тонким слоем снега гальку на пляже.

– Товарищи. Ещё раз… – мягко повторил майор. – Не приказываю. Прошу. В последний раз. Другой возможности не будет.

И снова молчание.

– Распустите бойцов на десять минут! – сказал Цезарь Котанову. – Те, кто постеснялся выйти сейчас, снова в строй могут не становиться.

– Неужели после всего, что им пришлось пережить, кто-то не встанет? – удивлённо спросил Котанов.

– Не знаю, Федь… – спокойно признался Куников. – Но если кто-то пал духом уже сейчас, пусть лучше уходит, пока не поздно. Цепь, как известно, рвётся по самому слабому звену. Поверь мне как инженеру, – улыбнулся он.