Потерянные имена, чужие тени

– Я обещал вам, господин Тенда, приехать сегодня и все рассказать…

Он вдруг спохватился, встал и подошел к Раду. Глубоко поклонился и проговорил, глядя в сторону:

– Я обязан вам жизнью. Благодарю, и вас, господин Тенда, тоже. Если бы вы не вернулись за мной вчера, то… не знаю, что со мной было бы. Что касается нашего уговора… то не возможно ли повременить до завтра? Я бы съездил домой, привел себя в порядок, и…

Ион-младший вздохнул, прервавшись на полуслове.

– Не стоит благодарности, – с сомнением отозвался Корнелий. Он никак не мог понять, что на уме у юноши. – Уверен, вы бы поступили так же, окажись на нашем месте.

Презрительная гримаса на лице Раду показала, что он глубоко в этом сомневается.

– Я… да, впрочем… что ж… – замялся гость, явно думая о чем-то своем. – Да, я хотел сказать, что все в порядке и чтобы вы не беспокоились. Или я это уже говорил? Право, прошу прощения за мой внешний вид. Понимаете, я вчера слышал, как те разбойники угрожали вам… мол, припомнят, и нечто подобное. Вам, верно, известно, что мой отец посвятил немало времени и сил на искоренение подобных банд? Я вчера же к нему пришел и рассказал о том, что на нас напали… но не упоминал, правда, причины, по которой мы были на кладбище… и вот, мы с отцом собрали верных людей и стрелков из городского гарнизона…

Он прервался, потому что Летуца внесла поднос с чаем. Молча следил за ее руками, пока она разливала чай, и как только она вышла, взял чашку и жадно, пренебрегая приличиями, выпил одним глотком.

– Мы догнали их по свежим следам, – сказал Ион-младший. – Тех, кто остался жив, повязали и уже увезли в Ирвис. Их там судить будут.

Он посмотрел на чашку в руке.

– Раньше бы судили прямо тут, но теперь время мирное, по военным порядкам уже нельзя жить.

– Правильно ли я понимаю, – осторожно спросил Корнелий, не зная, смеяться ли ему над ошарашенным лицом Раду, или гость примет это на свой счет, – что вы всю ночь и все утро провели в… охоте за разбойниками? Честно сказать, я от вас подобного не ожидал.

– Да… я понимаю… что ж, я и сам… Но вы не представляете себе, как это было невыносимо думать, что отныне мне придется ходить, постоянно оглядываясь по сторонам. Я признаюсь вам, что я трус… и надеюсь, это останется между нами. И я едва не заболел от этой мысли, что некие злые люди будут следить за мной и ждать удобного случая, чтобы напасть.

Ион поставил чашку на блюдце и встал.

– А впрочем, – сказал он, – к чему отсрочки, раз я уже здесь. Я кратко расскажу вам о том, что было с этой служанкой, а уж если вопросы будут, то я клятвенно обещаюсь приехать завтра и на все ответить.

– Быть может, подать что-нибудь посущественнее? – спросил Корнелий. – Мы можем перейти в столовую.

Ион-младший явственно позеленел при мысли о еде и отказался. Попытался присесть обратно, но тут же нервно встал и отошел к окну.

– Правду сказать, – негромко произнес он, – девушка эта мне нравилась и, признаться, я пытался… я хотел… ну, между нами, разумеется? Я хотел ближе с ней пообщаться. Я же видел, что я ей нравлюсь. Но ничего серьезного я не помышлял. Нет, конечно. Несколько раз мы с ней пересекались в той рощице, которая вела к деревне. Бинкуца шла с поручениями, кажется, а я возвращался с охоты. Мы… дружески разговаривали.

Он вздохнул, глядя в окно, а Раду и Корнелий обменялись взглядами. Этой стороны истории они и не знали – никто в доме не упоминал интерес молодого хозяина к горничной. Настолько хорошо они прятались?

– У нас не было ничего, – будто отвечая на невысказанный вопрос, произнес Ион-младший. – Мы условились встретиться в тот вечер, но я задержался. Матушка с отцом некстати затеяли разговор о моей женитьбе, и я не мог отлучиться вовремя. Честно говоря, я еще раздумывал, стоит ли ходить на место встречи… вдруг она уже ушла, не дождалась. Но решил сходить. Она была там, но… уже мертвая. Я подумал было, что она заснула или потеряла сознание, но тело уже начинало остывать. Признаться, я убежал.

Ион-младший прервался и помолчал немного. Корнелий не торопил его и подал знак Раду, чтобы тот тоже молчал. У Корнелия было ощущение, что любое неосторожное слово нарушит настрой юноши, и тот не дорасскажет, упустит что-нибудь важное.

– Убежал… а потом вернулся. Ведь нас могли слышать, когда мы уговаривались встретиться. Это происходило в доме, и кто знает, вдруг нас подслушали. Я не хотел, чтобы думали на меня. Вернулся и… понимаете, мои сестры как раз обсуждали несколько дней байки про упырей и прочую нечисть. Я и подумал, что проще всего будет обвинить именно несуществующих чудовищ, чтобы среди людей не искали. Я перенес ее в другое место, чтобы ее непременно нашел кто-нибудь из проходящих мимо деревенских. Кинжалом… кинжалом сделал отметины, какие, мне казалось, оставляет упырь…

Раду скривился, опустив голову. Видно, думал о том, что Ион таким образом прикрыл настоящего убийцу.

– Я и не знал, что вся эта… история… получит такой отклик. Поэтому, чтобы прекратить расследование, солгал вам вчера об упыре… вот так все и было. Остальное вы знаете.