Потерянные имена, чужие тени

В этот вечер они не работали, а все больше прибирали рабочее место, пряча спорные или подозрительные на вид препараты и склянки.

Кто знает, что может подумать добрый капитан Бассу, случайно забредя в оранжерею?

В том, что он забредет, вскоре никто и не сомневался.

Капитан Бассу невероятно виртуозно и совершенно случайно оказывался в самых разных уголках дома. Вид у него при этом был то скучающий, то растерянный, будто он и сам не знал, что делает в прачечной, или в кладовой среди пыльных мешков с сушеными ягодами, или возле лестницы на чердак. Он до слез напугал кухарку, заглянув во все котлы, сковородки, кастрюли и даже чайник. Горничная уже пыталась спрятаться, едва видела в конце коридора сутулую фигуру капитана – тот не упускал случая потрепать девушку за щеку и отечески между делом расспросить о домашних делах хозяина.

Что касается мальчишки-конюха, то капитан едва не прогнал его, благо уезжавший к тому времени Лучан встретил обоих в конюшне.

Мальчишка, как оказалось, первым делом решил заглянуть не к будущему хозяину, а к лошадкам, там-то его и поймал вездесущий капитан Бассу.

Лучан отбил его у доблестного кукушечьего стража и отправил Корнелию.

Корнелий помучился немного, безуспешно пытаясь выспросить мальчишку о родителях и о доме, потом махнул рукой и послал к Тию с запиской, велев устроить его где-нибудь, дать сменную одежду и привести в порядок. Узнать получилось только кличку нового конюха— в гостинице все звали его Хвост, за привычку подвязывать отросшие волосы в подобие конского хвоста.

Пареньку было лет четырнадцать, насколько это можно было разглядеть под коркой грязи на лице. Видно, перед знакомством с новым хозяином он честно пытался умыться, и посредине лица был круг более светлого цвета. Одежда была относительно новая и почти чистая, но на несколько размеров больше.

Под руководством Тию мальчишку отмыли, переодели и накормили – с некоторыми сложностями, потому что мыться он отказался, но перед численным превосходством противника пришлось сдаться.

В деревнях четырнадцатилетние работали уже наравне со взрослыми, а у Хвоста в семье ртов хватало, вот и пристроили мальчишку в город. «Мать радовалась, – ломающимся баском признавался Хвост, – думала, что я как сыр в масле кататься буду, дядька-то мой на конюшне в гостинице работал, денежку всегда имел. Ну, постояльцы подкидывали, чтоб за лошадками лучше доглядывал. А я тож радовался, лошадок я страсть люблю… а дядька помер этой зимой, дык я один остался, а потом хозяин взял одного конюха, так тот… ну, пьет сильно, а еще в лошадях ну вот нисколько не понимает. Я уж ему говорю, а он только лупит меня, да говорит, чтоб помалкивал. И по-своему делает. А потом хозяин лупит, когда постояльцы недовольны, а я ж разве виноват?»

Тию внимательно слушала – после помывки она пошла вместе с ним на чердак, где искала по сундукам подходящую одежку, а Хвост помогал ей, держа фонарь.

Страшно перепугался, когда понял, что ему выделили целую коморку в крыле для прислуги. Крыло пустовало – Летуца с матерью занимали всего одну комнату, да еще заезжему гостю выделили. Еще семь-восемь комнат стояли запертыми – некогда в имении было куда как людно и прислуги требовалось больше.

Маленькая комнатушка с небольшим окном, смежная с комнатой Летуцы – чтоб сэкономить на тепле. У Летуцы стоял камин, а его задняя стенка выдавалась в закуток Хвоста, обогревая его тоже. В комнатушке помещалась только узкая кровать да сундук для вещей, но Хвост, который отродясь не спал в отдельной комнате, был поражен этакой роскошью.

За свою недолгую жизнь он успел привыкнуть к мысли, что ничего доброго для таких, как он, Хранители не отсыпали, жив – и ладно. А что сверх того – изволь заплатить. Платить ему было нечем, и потому Хвост попытался было отказаться от нового жилища, мол, в конюшне у лошадок привычнее ночевать.

– Что, прости? – тихо спросила Тию, выслушав сбивчивую тираду, в которой Хвост попытался донести свою нехитрую философию.

Хвост тут же замолк.

– Если тебе нужно поклониться Хранителям да поблагодарить их, – продолжила Тию, – так пожалуйста. Сходи в рощу… за пустошью есть роща с алтарем. А еще лучше – в город и поклонись Богине-матери с сыном в храме. И крепко запомни: когда я тебе говорю, что ты будешь жить вот тут, то имею в виду только это одно. Так что неси сюда все вещи, а в качестве благодарности можешь усерднее работать. Тебе понятно?

Тию настолько веско произнесла это, что Хвост, который был едва ли не выше нее, заробел и сгорбился, сминая в руках засаленную шапку.

– Да, госпожа Тию, понятно, – пробормотал он.

– И я была бы крайне признательна, если бы ты назвал свое имя, а не кличку, – продолжила Тию.

– Нико, госпожа, так меня зовут, – еще тише пробормотал мальчишка.

– Очень хорошо, – обронила она. – Добро пожаловать, устраивайся как тебе удобно. Теперь это твой дом.

И если потом Нико Корнелия и Раду просто побаивался, то Тию считал полной и безусловной хозяйкой всего – дома, лошадей, сада, людей. Ее указания он исполнял без промедления и обдумывания.