Потерянные имена, чужие тени

Что ему в том, куда денутся эти две девушки? Не пропадут. Ведь и до встречи с ним как-то выживали, да более того – по ним не сказать, что терпели лишения.

Сколько они знакомы? Месяц-два – а так плотно, осязаемо вошли в его жизнь, что Корнелий принимал их беды как свои, и не мог успокоиться, думая о том, что с ними будет.

– Зачем это мне? – пробормотал Корнелий, прислонясь лбом к холодному переплету окна. – Зачем я взваливаю на себя лишний груз и заботы? У меня хватает и своих. Будет абсолютно разумно и логично, если я отпущу их, не буду удерживать и пытаться опекать.

Отчего-то Корнелий не сомневался, что Раду решится ехать дальше. Тию могла считать иначе, но Корнелий знал, что в самых серьезных вопросах она никогда не настаивает на своем, считая мнение Раду окончательным и безоговорочным.

Может быть, это потому, что у них была еще какая-то история в прошлом. В том прошлом, куда Корнелию не было пути, куда они его не пускали.

Это продолжало злить.

Эти тайны и секреты, которые они оберегали даже от Корнелия.

Быть может, в этом и дело? Постоянно подогреваемое любопытство исследователя заставило его прикипеть душой и потом неосознанно принять в близкий круг этих двоих?

Или дело в том, что последние лет – десять? пятнадцать? – он не сближался ни с кем, увлеченный только работой, и еще вот этой чудесной возможностью побывать здесь и проводить исследования, о которых он и не мечтал ранее.

Корнелий думал, что общение не имеет самоценности. Что ему лично не нужны ни родственники, ни близкие друзья, которые только забирают время и ресурсы.

Да, здесь, в этом мире, он понял, что сложно обходиться без помощников, слуг, без того, чтобы постоянно поддерживать контакты с людьми. Но и то, сколько ему удавалось обходиться минимально возможным количеством слуг и связей?

Довольно долго.

Корнелий вдруг осекся, глядя на свое мутное отражение в стекле.

А хотя кто бы говорил? Неужели он сам открывает домочадцам свои секреты? Рассказывает им всю правду?

Корнелий едва слышно хмыкнул, смеясь над собой. Позабыл уже, что и кто он тут, врос в эту жизнь и в этих людей, несмотря на то, что постоянно ворчал и возмущался порядками. Даже этот эксперимент, глупый и ребяческий, с выращиванием гомункулюса… его результатов он ждал более всего, подходя каждый день к реторте и понимая, что на самом деле ничего там не изменится. И все равно подходил. И слушал перепалки Раду и Лучана о том, как надежнее упокоить восставшего колдуна или как избежать смертельных чар иеле, злых дев-волшебниц.

Корнелий даже записывал иногда – не потому, что опасался иеле, нет. Просто собирал информацию по мифологии, раз уж ему выдался такой случай. Ни интереса, ни задания в этой области у него не было, но Корнелий старался не пренебрегать возможностями. Вполне может быть, что и эти сведения в чем-либо пригодятся, когда он вернется с отчетами.

И вот это все уже стало привычным и обыденным, въелось в него, хотя никто не знает, как первое время ему не хватало цивилизации.

Горячей воды.

Возможности быстро и самому приготовить себе пищу – да и самой привычной пищи.

Тепла и удобной одежды – не этих ненужных слоев, тысячи пуговиц и условностей этикета.

А справочники! Воистину это такая боль, когда нет возможности найти нужную информацию быстро, когда каждую крупицу знаний приходится выуживать из горы разнообразных сведений, из малопонятных книг и старых рукописей…

Сейчас Корнелий привык, будто всегда так жил. Держал в памяти необходимые константы и формулы, и вдруг оказалось, что вполне на это способен.

Он даже слыл за приличного человека. Это он-то! Лучан, помнится, первое время хохотал до слез, обучая его как малого ребенка всем премудростям этикета.

Может быть, конечно, будь учитель Корнелия сам чуть более осведомлен в этом вопросе, то и результат вышел бы куда как впечатляющим.

Но что вышло, то вышло.

Корнелий вздохнул.

А ведь если Раду с сестрой уедут, то тяжелее всего придется ему самому. Он останется без помощника, без домоправительницы. И если последнюю кое-как можно будет сыскать, по рекомендациям, к примеру, то помощника, такого, которому можно довериться, иного, чем Раду, Корнелий и не мыслил.

Глава тринадцатая. Охотники идут по следу

Тию мучительно раздумывала все утро и почти весь день. Искала способы доказать Раду, что остаться здесь будет наиболее удобно и выгодно для них в этом положении.

Как и Корнелий, она не сомневалась в том, что Раду решит ехать. Спорить она не могла, но надеялась, что у нее получится предоставить поводы передумать.

У нее были собственные планы, и Тию не хотела пока ни с кем ими делиться. Раду не поймет. Остальным еще было рано.

Планы требовали некоторого времени на выполнение. Тию знала, что для Раду поездка в столицу и поиск родственницы является конечной и определяющей целью. В отличие от него Тию заглядывала дальше, пытаясь представить, как они смогут устроиться и в том случае, если они отыщут тетушку, и в том, если это не удастся.