Потерянные в Великом походе

Им освободили место, и Ло Бо с Юй Юнем сели. Безухая девочка налила воду в деревянные чашки, протянула одну из них Ло Бо, после чего хихикнула и что-то прошептала подружке.

– Завтра я расскажу, как у нас тут все устроено, а сегодня можешь отдыхать. – Хун Сюй взял со своей тарелки куриную ножку и протянул ее Ло Бо. – Ешь от пуза. Спи сколько хошь. Ты быстро сообразишь, что у нас тут не так много забот и куча времени для развлечений.

– Вы коммунисты? – спросил Ло Бо, не будучи уверенным в том, что правильно выговорил сложное слово, которое совсем недавно узнал от госпожи Цуй.

Хун Сюй захохотал. Остальные, кто сидел за столом, присоединились к нему. Даже прислуга начала смеяться.

– Коммунисты? – переспросил мужчина. – Глянь, какой умный! Само собой! Таких коммунистов, как мы, еще поискать. Мы заботимся друг о друге. Мы делимся тем, что зарабатываем. – Он указал на детей за своей спиной: – Мы одна большая семья.

За день Ло Бо успел познакомиться с несколькими ребятами. Некоторые жили тут уже много лет, а другие пробыли здесь всего несколько месяцев. «Здесь не так уж и плохо», – сказал ему мальчик, игравший в мяч. Он был примерно того же возраста, что и Ло Бо. «Раз в две недели мы ходим в город и попрошайничаем, а потом возвращаемся, отдыхаем и развлекаемся». Ло Бо спросил, ездят ли они на север, и мальчик ответил: «Да где мы только не бываем. Я слышал о Красной армии, о которой ты говорил. Может, мы и туда поедем». Некоторые дети постарше не желали общаться с Ло Бо. Когда он спросил у одноухой девушки, нравится ли ей здесь, она отвернулась, словно Ло Бо и вовсе не существовало. Мальчик решил, что ей, скорее всего, не хочется возиться со всякой мелюзгой.

К концу дня Ло Бо пришел к выводу, что условия тут гораздо хуже, чем в особняке иноземцев, однако Хун Сюй показался ему славным малым, а дети – более-менее счастливыми. В любом случае он был рад оказаться подальше от японцев. Кто знает, может, скоро в село прибудут разведчики Красной армии и к концу года он окажется у своих родителей, в точности так, как и говорила Цуй.

Вечером Хун Сюй отвел мальчика в одну из детских спален, обустроенную в укромном уголке в обеденной зале. Ло Бо расположился на большой каменной лежанке рядом с Юй Юнем и десятком других мальчиков. Они спали валетом, их ноги касались голов друг друга, и Ло Бо чувствовал, как воняет грибком от пальцев ног лежавшего рядом паренька. Что-то пробежало по ступням. Когда Ло Бо приподнялся и глянул, по залитому лунным светом соломенному матрасу пробежал таракан. Мальчик очень долго не мог уснуть. Преисполненный надежд, он гадал, какой жизнью теперь заживет.

Часть V Воссоединение 1978 год

1

Еще нет и пяти утра. Небо приобретает мутный, грязный оттенок, делаясь цветом как вода в болотах вокруг пустыни Гоби. Пин и Юн прожили в Пекине двадцать лет, но до сих пор не могут привыкнуть к зиме. Они предпочитают юг, где можно круглый год ходить босиком. Они до сих пор удивляются, сколь быстротечны зимние дни. Даже в феврале уличные фонари включают только в девять, а потом уличное освещение отключают еще несколько раз, прежде чем окончательно погасить в полночь. Они знают расписание подачи электричества лучше многих других: Юн входит в состав комитета по энергопотреблению. Сколько же пересудов и возмущения вызвало решение освещать столицу зимой только по три часа в сутки!

Пин собирает блестящие обертки от леденцов и кидает их в мусорное ведро. Юн сметает ореховую шелуху. Беседа выдалась короткой, но в том не было вины писателя. Ответы супругов не отличались пространностью. Как ни пытался собеседник их разговорить, Пин с Юн все равно никак не могли подобрать нужных слов, чтобы рассказать о своем пропавшем сыне. Они предпочли свернуть разговор на обсуждение погоды и посоветовали молодому человеку поскорей возвращаться домой, покуда город не накрыл буран. На дорогах будет скользко, а свет дадут еще не скоро. Супруги надеялись, что угощение, иностранные конфеты и жареные орешки помогли писателю насытиться хотя бы физически, раз Пину и Юн не удалось удовлетворить его любопытство.

После того как с уборкой покончено, они садятся за чайный столик из Советского Союза, выполненный в традиционном русском стиле. На нем изображены сани, запряженные тройками коней, и парни, играющие на дудках. Супруги сидят в креслах, подложив под спины шелковые зеленые подушки, набитые гусиным пухом. В камине потрескивает огонь. Пин и Юн кутаются в теплые жилеты. Им уютно. Холодно, но уютно.

– Внук, значит, – произносит наконец Юн.

– А мы, получается, крестные, – Пин, дрожа, трет ладонь о ладонь.

– Наш кунфуист не разучился удивлять.

– Ничего удивительного не вижу, – пожимает плечами Пин. – Его сын два года как женат. Я бы как раз удивился, если б этого так и не случилось.

– Отсутствие новостей удивить не может. – Юн принимается ворошить дрова в камине. На мгновение вспыхивает яркое пламя, а в трубу устремляется дым.

– Завтра загляну к нему в гости, – говорит Пин. – Скажу, что он нас порадовал.

– Да ему плевать. Ну, по большому счету.