Потерянные в Великом походе

Никогда прежде Юн не видела лейтенанта, обычно человека спокойного и рассудительного, в таком состоянии. Может, он опасался, что Красную армию ждет еще одно поражение? В войсках после неудачи на реке царило уныние. Ходили слухи, что от коммунистов отвернулась фортуна. Годы, прожитые у горы Тецзиншань, казались теперь чарующим сном, который растаял розовым туманом, обнажив знакомых чудищ прежнего мира, закружившихся в жутком танце и предвкушающих скорую победу.

– Простите, товарищ лейтенант. – Юн встала по стойке смирно, заложив руки за спину. – Мне не следовало говорить то, что вы от меня услышали. Пин прав: я не в себе. Вы всегда были образцовым командиром, и я горжусь тем, что служу под вашим началом. Я знаю, вам виднее, что лучше для взвода. – Лейтенант прислонился к подлокотнику в виде льва и скрестил руки на груди. – Но Маркс говорил, что самый правильный подход – радикальный и следует смотреть в корень проблемы. Если мы не станем помогать тем, кто в этом больше всего нуждается, чем мы будем отличаться от эксплуататоров старого мира? Как можно отказать в просьбе другу, товарищу, которая в скором времени подарит этому миру новую жизнь? В конце концов, девушка пробудет с нами недолго. Все, что нам нужно сделать, это отвезти ее в Жуйцзинь, а там она сядет на корабль и отправится на поиски своей семьи. Не такое для нас и тяжкое бремя.

– Если что, я готов ей помочь, – подал голос Малинь. – В особняке Кая я нашел набор для родов. Так что, если начнутся схватки, я буду наготове.

– Ну а ежели с ребенком понадобится посидеть, так тут и я сгожусь, – подхватил Хай-у. – От меня проку в бою мало. Я уж пригляжу за малышом, он у меня и не пикнет.

Лейтенант посмотрел на Пина, будто в поисках поддержки.

– Если честно, товарищ командир, – сказал оружейник, – мне, как и всем, невдомек, отчего бы нам не взять ее с собой?

– Что ж, – кивнул Дао, – тогда берем ее с собой до Жуйцзиня. Но смотрите у меня, – он свирепо взглянул на Юн, а потом перевел глаза на Малиня и Хай-у. – Если что худое случится, все слышали – я вас предупреждал!

13

На следующее утро Красная армия оставила деревню Наньцзицунь. Колонны солдат прошли через северные ворота, выкрашенные в красный и зеленый цвета. На воротах были начертаны три иероглифа. Юн знала лишь один, последний «цунь» – «деревня». Золотистая краска выглядела свежей и сверкала в лучах восходящего солнца.

– Местные каждый год нанимают мастеров, чтобы подкрашивать ворота, – пояснила Чо. – Дедушка господина Кая жил в Пекине и был советником самого императора. Потому семья и разбогатела. Новый год старик всегда отмечал здесь. А въезжал в деревню он как раз через эти ворота. Староста всякий раз придавал визиту столь важной птицы огромное значение. Созывал барабанщиков, устраивал фейерверки… ну и все в таком духе. Все старались угодить нашей семье: вдруг чего достанется от нашего богатства. Само собой, мой муж никогда не ездил в Пекин, но он следил, чтобы ворота всегда выглядели как во времена его деда, когда их только построили. Ворота были всем на зависть.

– Теперь все это в прошлом, – ответила Юн. Ее удивило, что Чо назвала господина Кая своим мужем, а его семью – своей. Пока девушка приходила в себя, она почти не упоминала о своем бывшем муже, и уж конечно не говорила о его семье с тем теплом, которое, казалось, испытывала сейчас. «Все люди одинаковы, – подумала Юн. – Стоит опасности миновать, и они тут же показывают свое истинное лицо». Мэйши поступила совершенно правильно, отправив Чо работать в поле, но извлекла ли девушка из этого урок? Большой вопрос. Не исключено, что она вообще необучаема.

И все же Юн была рада, что Чо позволила себе расслабиться настолько, что опять принялась откровенничать. Значит, она снова считает Юн своей подругой. Честность означала доверие, а доверие подразумевало прощение.