Потерянные в Великом походе

За три дня пути до Жуйцзиня Чо не теряла времени и перезнакомилась со всеми бойцами взвода. По большому счету у нее не было выбора. С тех пор как Юн вышла замуж за Пина, сослуживцы, прежде донимавшие ее, как собаку блохи, вели себя так, будто ее больше не существует. Юн была только рада, что пришел конец фальшивым улыбкам и сомнительным знакам внимания. Однако было бы неправдой сказать, что она не чувствовала легкой зависти при виде того, как Шаоху несет ящик Чо, когда взвод карабкается вверх по крутому склону холма, или как Малинь предлагает ей корень женьшеня из личных запасов, чтобы помочь справиться с дурнотой – девушке бывало нехорошо от манер солдатни, привыкшей испражняться где попало. А еще Юн удивлялась (твердя себе, что удивляться тут нечему) назойливым ухаживаниям Хай-у – кунфуист постоянно крутился вокруг Чо, нашептывал ей на ушко байки и даже взялся выносить по утрам ее ночной горшок, составив конкуренцию травнику Малиню. Что же до Чо, то она, казалось, благосклоннее всего реагировала на ухаживания кунфуиста. Ее забавляла сабля, висящая на поясе Хай-у, и обещание создать новый боевой стиль дельфина. А когда взвод спускался с покрытого пылью холма, Чо протянула калеке руку, чтобы тот не упал.

Вечером второго дня, когда корпус встал лагерем на ночлег, Чо стала расспрашивать Юн о прошлом Хай-у.

– Он уже был женат? – Глаза девушки в свете заходящего солнца вспыхнули красным.

– Он? – выгнула бровь Юн. – Да кто ж за такого дурня пойдет?

Чо, закреплявшая край своей палатки валуном, выпрямилась, и Юн увидела, что ее губы скривились, как у расстроенного ребенка.

– Ты бы предпочла, чтобы он был женат?

– Даже не знаю. Пожалуй, это неважно. – Чо заложила руки за спину, прогнулась в спине, выставив вперед округлый живот, и поковыляла к краю лагеря. Внизу, в долине, бойцы собирали хворост.

Взяв из вещмешка топорик, Юн проследовала за Чо. Она собиралась присоединиться к сослуживцам, но тут вдруг вмешалась Чо.

– Понимаешь, мне просто кажется, что между нами есть что-то общее. Рядом с ним я не ощущаю себя так, словно… словно я иссморканный носовой платок…

Юн вонзила топорик в ствол дерева и фыркнула:

– Ты еще скажи, что недостойна Хай-у! Это все равно как бить поклоны обезьяне: зверюга растеряется, а люди решат, что ты дура.

Чо покачала головой:

– Знаешь, как старики говорят? Куда бы ни ступила нога беременной женщины, не имеющей мужа, ее повсюду ждут зыбучие пески. Если ее начнет засасывать, никто не рискнет прийти к ней на помощь.

– У нас тут все иначе, – возразила Юн, хотя и помнила о словах лейтенанта Дао в тот день, когда сама вышла замуж: «Увидишь, как у людей меняются выражения лиц».

– Хай-у – хороший человек, – задумчиво протянула Чо. – И ему совершенно наплевать на мое прошлое – я это чувствую. И похоже, из-за какого-то смущения я избегаю его общества… Придумываю разные благовидные предлоги…

– Коли так, продолжай в том же духе, – кивнула Юн и спросила шепотом: – А как тебе Малинь или Шаоху? И тот, и другой были бы тебе куда лучшей парой. Хотя бы потому, что у обоих ноги на месте, – Юн рассмеялась.

– Не очень-то хорошо так говорить о друге.

– Я никогда не считала Хай-у другом.

– А он тебя считает! – громко заявила Чо. – Постоянно твердит, что ты лучший, бесконечно преданный делу боец во взводе и что партии очень повезло, что ты сражаешься в рядах Красной армии, – выпалила она на одном дыхании.

Слова Чо ошеломили Юн. Она кинула взгляд на долину и увидела, как коротышка, хромая, идет рядом с Пином и тащит на себе корзину хвороста.

– Он что, и вправду так говорил?

– Он болтает об этом без умолку, словно влюблен в тебя. – Юн внимательно всмотрелась в лицо Чо, пытаясь понять, не вкладывает ли та в свои слова какой-то скрытый смысл, но встретила лишь искреннюю улыбку. – Другие мне просто вообще не нравятся, – продолжила Чо. – Помнишь, я тебе рассказывала про паренька из своей деревни? Так вот, Хай-у мне чем-то его напоминает.

Юн в ответ пожала плечами, с удивлением понимая, что дело зашло уже слишком далеко и девушку не переубедить.

– Поступай как знаешь. Я тебе не мать.

Несмотря на эти слова, в тот же день поздним вечером, лежа рядом с Пином под покрывалом из овечьих шкур и глядя на небо сквозь дыру в крыше палатки, Юн внезапно поняла, что переживает за Чо как за родную дочь. Станет ли Хай-у хранить ей верность? Кунфуист ведет себя как юнец, а не взрослый мужчина. Его мысли кузнечиками перескакивают с одного на другое. А Чо? Да она ведь тоже сущее дитя! Что она знает о жизни? Ровным счетом ничего. От этого мира ее сперва ограждали родители, а потом господин Кай. И что получится? Два ребенка пойдут по миру, напоминающему им поле с красивой картинки, но один-единственный порыв ветра разорвет эту картинку в клочья. И случится это быстрее, чем острый серп срезает колосья пшеницы.

– Тебе Хай-у что-нибудь говорил о Чо? Эй, муженек… – она толкнула Пина в бок.

– Ружье надо было чистить тщательнее. Понял, Ло? Клянусь, я не хотел…

Она толкнула его снова, и Пин, всхрапнув, проснулся.