Потерянные в Великом походе

К тому моменту, как Юн добралась до стрельбища, все позиции уже были заняты. По всей вероятности, план командарма взбудоражил всю армию. Солдаты стояли в длинной очереди, курили, болтали и покрикивали счастливчикам на позициях, чтобы те поторапливались. Старшему сержанту, следившему за порядком, пришлось ограничить число выстрелов двадцатью. Судя по всему, Юн предстояло провести в очереди битый час.

– Вот уж повезло так повезло, – процедила девушка сквозь зубы и пошла дальше.

Она двинулась вдоль берега реки, надеясь найти какое-нибудь удобное место, чтобы пострелять. Река Мяньшуй, что значит «Мучной поток», после ливня сделалось как молоко: дождь взбаламутил воду, подняв богатую известняком взвесь, покрывавшую дно реки. Поток стала таким мутным, что Юн, увидав рыбаков, сидевших в весельных лодках недалеко от торговых доков, удивилась – неужели они рассчитывали хоть что-то поймать?

– Ну как, изловил рыбешку в этой грязи? – крикнула она ближайшему рыбаку. Если ему повезло, Юн купит у него карпа по сдельной цене и сварит уху для Чо.

– Сегодня негусто, – рыбак стянул с головы соломенную шляпу и принялся ею обмахиваться. – Это все благодаря твоим друзьям. Всю рыбу нам распугали. Не хочу сказать ничего худого, но неужели в другом месте нельзя пострелять?

– На речке – безопаснее всего, – Юн глянула на собеседника из-под руки, закрывшись от яркого солнца. – Река – она вроде барьера. Никто случайно не забредет и не словит пулю по глупости.

– Но когда вы там устраиваете такую пальбу, как сегодня, у нас, у рыбаков, улов вполовину меньше обычного.

– Вот победим, вся страна будет вашей! – Болтать попусту Юн не хотелось, и она зашагала прочь от берега.

– А еще вы иногда и доки занимаете, – продолжил рыбак. – Грузите сундуки со своими сокровищами. Порой мне удается продать улов торговцам даже не после захода солнца, а и вовсе – ближе к ночи.

Юн остановилась и резко повернулась. Рыбак вел речь об отважных контрабандистах, которые перевозили добро, конфискованное у помещиков и богатеев, чтобы продать его в городах, находящихся под контролем чанкайшистов.

– И часто такое в последнее время? – спросила она.

– А то как же, – кивнул рыбак. – Сегодня, например. Своими глазами видел, когда лодку забирал. Эти ребята, небось, еще там. И ваши инженеры тоже хороши. Вынимают землю у берега. На кой им она? Видать, строить чего-то собрались. Ну так стройте, а воду чего в реке мутите? Я рыбу в ней разглядеть не могу.

Юн направилась к торговым докам. Может, встретит кого-то из знакомых контрабандистов. Ну а если и нет, есть надежда, что ее все равно узнают. Ее имя как-никак передавали из уст в уста, после того как она спасла пять разведчиков в Цзиани.

У входа в доки выстроились гуськом грузчики, тянувшие за собой волокуши на колесах. Пирсы были такие узкие, что разминуться им со встречным потоком таких же работяг было сложно: одно колесо каждой волокуши катилось по деревянному настилу, а второе зависало над водой. По молочной реке плыл мусор, а вокруг доков воняло тухлой рыбой и квашеной капустой. Картина ничем не отличалась от той, что осталась в памяти Юн.

Признаков пребывания контрабандистов нигде не было видно – смотритель доков сказал, что они обычно уплывают до рассвета. Но знакомого Юн все же увидела, чему очень удивилась. Хай-у, стоявший одной ногой на пирсе, а протезом – в лодке, бросал на ее днище скарб: рыболовные сети, две набитые сеном подушки, свою саблю и ящик Чо. Юн поразило, насколько естественно выглядел кунфуист – он словно вырос на воде.

– И на этом ты собрался плыть в Шанхай? – спросила Юн.

– Перед тобой самый роскошный корабль на этой реке, – отозвался Хай-у.

На лодке имелся навес с загнутой крышей, а над ней – треугольные паруса. Корпус был выкрашен белым, под цвет воды, весьма вероятно, известью, добытой со дна. На корме, прислонившись спиной к жерди, с помощью которой управляли рулем, спал на табурете старик, поблескивавший серебряным зубом.

– Значит, уезжаете? – спросила Юн. – Еще и двух суток не прошло, как Чо родила.

– Это не нам решать, – Хай-у кивнул на старика. – Дедушке Мэну нужно добраться до Шанхая, покуда не закончился чайный сезон. У него в трюме двадцать бочек с ароматным чаем, а мы и так его порядком задержали. Так что либо мы отплываем в ближайшие несколько дней, либо нам придется остаться тут на несколько месяцев.

Юн воззрилась на два иероглифа, начертанных на борту корабля. Она их узнала: «Ча Е» – «Чайный лист».

– Кроме того, говорят, скоро начнутся бои. Гарнизон в Жуйцзине остается маленький, а мы с Чо и Чжу Цзяо будем только обузой для Третьего корпуса. От нас тебе с Пином будут только одни беды.

Юн не нашлась, как возразить калеке. Более того, она порадовалась, что кунфуист, хотя бы для разнообразия, решил подумать о ком-то еще, кроме себя. Может, повзрослел, став человеком семейным?

– И часто капитан плавал в Шанхай?

– Тысячи раз, – махнул рукой Хай-у. – Я у народа поспрашивал. Дедушку Мэна тут все уважают. Тридцать лет по этой реке ходит.