Потерянные в Великом походе

Я понимаю, мой милый муж, Хай-у, что ты будешь по мне тосковать. Мне тоже будет тебя не хватать. Мы провели с тобой не так уж много времени, однако его оказалось достаточно, чтобы я обрела уверенность – ты добрая душа и быстро придешь в себя после понесенной утраты. Не думай, что я тебя в этом укоряю – ты человек страстный, увлекающийся, отдающий себя целиком и полностью. Именно поэтому я тебя полюбила. Да, некоторое время ты будешь страдать и скорбеть по мне, как не под силу никому, но потом тебе станет легче.

Ну а теперь мне пора. От меня Чжу Цзяо не было никакого проку, ну а теперь, когда его нет в живых, я и подавно никому не нужна. Не пытайтесь отыскать мое тело. Хочу, чтобы вы запомнили меня такой, какая я была. Теперь я принадлежу реке. Я с сестрой. Знайте это, а большего вам и не надо.

С любовью, Чо

Слова казались далекими, чужими, написанными каким-то посторонним человеком на иностранном языке. Юн запомнила Чо совсем другой. Чо никогда не стала бы использовать такие казенные слова, как «предостережение» или «утрата». По идее, письмо должно было еще больше сблизить Юн и девушку, но возымело обратный эффект. Его словно продиктовали господин Кай или господин Чжу.

– Отведи меня к ней, – приказала кунфуисту Юн.

– Разве ты не слышала, о чем она просила? – Хай-у оторвал взгляд от письма.

– Я тебя очень прошу, – взмолился Пин. – Разве ты не видишь, как он страдает?

– Ну и ладно. Я сама ее найду. Это не составит особого труда. Без вас обойдусь.

Юн быстрым шагом направилась в сторону доков. Пин поспешил за ней, уговаривая ее вернуться. Девушка лишь пошла быстрее. В какой-то момент шаги мужа за ее спиной стихли. «Вот и славно», – подумала она.

Когда показались доки, Юн сразу направилась к тому месту на берегу, где собралась толпа. Она хлопнула одного из мужчин по плечу. Рыбаки, которые сами едва не погибли несколько дней назад, стали оглядываться и, увидев, что она в военной форме, расступились. Протискиваясь меж зевак, Юн слышала шепотки: «Красивая какая… Такая молоденькая… Вот жалость-то…»

У самого берега над телом стоял худощавый матрос в насквозь мокрой одежде, с которой капало.

– Ты ее знаешь? – спросил он.

Юн посмотрела на Чо. Та лежала на боку, положив одну руку на другую, словно только что уснула, отыскав наконец удобную позу. На ней была тускло-серая блузка, выданная с армейских складов, а в волосах поблескивала нефритовая заколка, подаренная господином Каем. Спутанные волосы, все в зеленых водорослях, прилипли ко лбу. Лицом она сейчас особенно напоминала сестру. «Теперь ты с ней», – промелькнуло в голове Юн.

На этот раз Юн не прикрыла рот рукой. Она не отвела взгляд. Она уставилась на девушку. Вскоре перед ней уже лежала не подруга, а просто очередная жертва войны – короткая строчка в длинном списке боевых потерь.

– Да, я ее знаю, – кивнула Юн. – Ты и ты, – она ткнула пальцем в двух рыбаков. – Поможете отнести ее в лагерь. Пошевеливайтесь.

Само собой, впереди еще церемония прощания, а за ней и похороны… Юн надеялась, что все пройдет быстро и без проволочек. Кто знает, когда гоминьдановцы пойдут в наступление на Жуйцзинь? Времени терять нельзя. Красная армия должна быть готова выступить в любой момент.

Юн смотрела, как двое рыбаков кладут тело Чо на бамбуковые носилки, и делала дыхательные упражнения, чтобы успокоиться. Впереди – тяжелая война.

Часть III Рождение

1

В детстве, когда я был еще мальчишкой, дед часто рассказывал мне притчу о безногом калеке. У этой притчи много версий, но та, что я слышал от деда, звучала примерно так.