Повелитель света

«Я не отрицаю всей важности, которую подобные исследования представляют для человечества, и желаю Вашей светлости достичь самых блестящих успехов в Вашей захватывающей работе, но сам я тем не менее уже не чувствую в себе сил в ней участвовать».

На этом последнем документе досье и следовало бы закончить нашу историю, случившуюся в год 1912 от Рождества Христова, если бы мы (умышленно) не опустили одного донесения, которое по своему номеру стоит в материалах этого дела между протоколом осмотра места исчезновения аэроскафа и письмом Тибюрса, посланным из Ангоры, – донесении, о котором упомянуть все же следует. Этот документ…

Эпилог

Этот документ есть не что иное, как перечень слепков с частей аэроскафа.

Известно, что они были перевезены в Школу искусств и ремесел вместе с фотографиями подвоздушного корабля, ставшего видимым благодаря Арнольдовой краске.

Фактически это все, что осталось от первого налета сарванов на нашу Землю.

Посмотреть на эти экспонаты приходят не часто, а некоторые и вовсе видят в них лишь свидетельство грандиозного мошенничества.

Ужас был так велик, что люди стремятся поскорее его забыть, поверить в то, что он возник без какой-либо причины и уже никогда не повторится. Год 1912-й от Рождества Христова, казалось, тянулся вечно; теперь же, когда он закончился, о нем даже вспоминать никому не хочется. Молитвы верующих снова поднимаются в небо, где ничего не существует, потому что ничего не видно. Если говорить о Франции, то там сейчас всячески поддерживается мнение, что есть (и всегда была) только одна Синяя угроза – прусская. В Бюже мало кому нравится, что их граница совпадает с надвоздушным морем; еще пара месяцев – и бюжейцы ее оспорят.

Право же, если бы бывший военный министр, вновь ставший простым депутатом, не бравировал перед насмешливым парламентом и не заканчивал все свои речи апострофой Катона[76]: «Сарванов следует уничтожить!», если бы несчастные репатрианты не рассказывали на каждом шагу о своих мучениях, если бы память о Синей угрозе не высмеивалась в сатирических журналах, если бы господин Фюрси[77] не создал бессмертный chanson rosse, жанр едких, злых песен, в которых он не считается ни с чем из того, что достойно уважения, – тогда, возможно, мы могли представить, что это был всего лишь кошмарный сон или хотя бы что люди спятили.

Вот так мы, вертопрахи, и живем. Наше легкомыслие не имеет оправданий. О подъеме воды в наших реках мы думаем, лишь когда случается потоп.

Разумеется, о сарванах мы не забыли, и работа по отражению их новых атак идет. Но в силу того, что нам ничто сейчас не угрожает, иными словами – ввиду отсутствия у нас должного стимула, идет как-то вяло и изо дня в день все в меньших объемах.

Следует отметить и вот что: сарваны, если они вернутся, обнаружат противников благоразумных, но отнюдь не более храбрых, а более покорных и безропотных. Так как не может не вызывать беспокойства тот факт (о нем мы еще не упоминали), что народ стал привыкать к этим исчезновениям, которые казались тем менее странными, чем чаще случались, к этому все более и более привычному бедствию, которое в конечном счете уносило гораздо меньше жизней, нежели микробы, тоже невидимые, но действующие иначе и бесконечно малые по размеру. Меньше жизней, чем бактерии! Меньше жизней, чем страшная война или алкоголизм, эти чрезвычайно смертоносные эпидемии, которые мы вызываем по собственной воле. (Разве не являются они рукотворной чумой и холерой?)

Полагаю, если бы похищения продолжались бесконечно, со временем они бы стали для нас эндемией, присущей бюжейцам или даже всему человечеству, и в итоге люди бы с ней смирились точно так же, как человек привыкает к хроническим заболеваниям.

Подобная косность, подобное трусливое и глухое смирение – вот причина, по которой люди не объединились с гордостью и достоинством, как на то надеялись некоторые фантазеры, в конфедерацию Объединенных Государств Земного Шара, чтобы дать отпор общему – Невидимому – врагу.

В наших глазах, несмотря ни на что, сарваны остались ловцами отдельных людей, тогда как на самом деле они – угроза всему человечеству. Конечно, мы гоним от себя эту невыносимую мысль, но в один далекий день этим существам, которые делят с нами Землю, может вздуматься поработить нас, а то и вовсе истребить, как и мы когда-нибудь, возможно, пожелаем занять дно океанов. Они могут заявиться вновь, высадить массовый десант и приказать нам:

– Делим на двоих!

Делим на двоих? Только на двоих? Это еще скромно. Что мы о них знаем? Эта авантюра позволила нам увидеть всю безграничность неизведанного. После того, что случилось, было бы крайне неразумно и губительно ограничивать неведомый мир одними сарванами, которые, в конце концов, являются лишь самым новым из наших открытий, а вовсе не завершающим этапом научного познания. Делить на двоих? А вдруг делить придется на троих? На четверых? На пятерых? На шестерых?..