Повешенный

– А че? Че делать-то? – внук хлопнул пультом себя по пузу.

– Ну, не знаю, уроки там. Книжку почитай.

– Да, почитаю. Потом.

– Ты у себя там, в городе, на дискотеки ходишь? – помедлив спросил Петр Яхонтович.

– Дискотеки, – хохотнул внук. – Дискачи, ага. И вписки.

Муравьи слиплись в копошащийся ком.

– Ну, я не знаю как это сейчас у вас называется. Клубы?

– Ну, – отозвался внук, что видимо означало да.

– Знаешь такой клуб Рай-Центр? – муравьи на экране беспорядочно тащили тело жука. Один тащит – трое мешаются. Но тем не менее, вся эта масса двигалась быстро и уверенно. Только вот туда ли куда им надо, подумал Петр Яхонтович.

– Ха, – снова хохотнул внук. – Это для мажоров и старперов. Блядушник.

– Что значит… блядушник? Кабак? Что за выражение вообще, совсем уж…

– Ну, дорого очень, дед. Там стриптиз с комнатами. Секс за деньги.

– Это как публичный дом? Ты откуда знаешь? – На экране один муравей безостановочно чистил усики. «Сколько же суеты у них» – подумал Петр Яхонтович.

– Просто стриптиз, – повторил внук.

– Они там голые полностью?

– Ты собрался туда что-ли? Тебя не пустят, дед. Фейс-контроль не пройдешь. Там только вход пятерку.

– Понятно, – кивнул Петр Яхонтович и ушел в спальню. Тяжело опустился на кровать. Левое колено ныло, штанины брюк были основательно покрыты брызгами спекшейся грязи.

Он увидел свое отражение в зеркале, встроенном в дверцу шкафа. Седые, почти снежные волосы зачесаны на пробор, но выглядят как первый пух у младенца – слишком мягкие, слишком тонкие, слишком торчат. Дряблая кожа на шее, морщины россыпью, подбородок вот хорошо выглядит – боксерский, капитанский, волевой – этому подбородку он благодарен за много ролей, но рядом не щеки, а брыли. Глаза с воспаленными веками, красные лопнувшие сосудами. Как вампир. Или наркоман.

Петр Яхонтович неожиданно для себя смачно плюнул на собственное отражение.

– Дееед, – подал голос внук, – а есть поесть?

Плевок некрасиво стекал по поверхности зеркала.

***

Кредитные учреждения, в изобилии разросшиеся в последнее время на всех центральных и не очень улочках городка Староуральска, Петр Яхонтович брезгливо обходил стороной. Не то чтобы ему сильно не нравилась сама идея ростовщичества, просто ко всему, что касалось подсчетов, финансов и цифр вообще, Петр Яхонтович с самого детства относился равнодушно, с тщательно скрываемым раздражением. Цифры его никогда не слушались, какие усилия бы он не предпринимал, чтобы поставить их на место – он мог сосредоточиться, вооружиться карандашом и калькулятором, но все равно, при любых подсчетах выходила какая-то ахинея и белиберда. Именно так – ахинея и белиберда. Цифры кучковались, лезли друг на дружку, нужные пропадали и появлялись вдруг в совершенно неожиданных местах, неважные настойчиво заслоняли собой остальные, поэтому даже попытка прочтения квитанций по квартплате превращалась для Петра Яхонтовича в мучительное действо. Он нутром чувствовал, что его обманывают, но вытащить обман на свет не мог – не его компетенция. Цифры явно были в сговоре с богатыми, наглыми, предприимчивыми, ухватистыми людьми. А Петр Яхонтович не был ни богатым, ни ухватистым, ни тем более предприимчивым. Он однажды решил так – «я не трогаю цифры и цифры меня не трогают» и перестал нервничать, когда стал встречаться с ними на квитанциях, счетах, ведомостях. Цифры сразу перестали его путать и пугать. Петр Яхонтович похоже нашел компромисс с цифрами. А вот денег постоянно не хватало.

И все же, особо брезгливое (до нервного передергивания плечами) отношение ко всевозможным кабинетикам, офисам и прочим конуркам типа «БыстроДеньги» со стороны Петра Яхонтовича выходило не из-за цифр, с которыми он вроде как помирился, его терзала эстетическая сторона подачи. Там, где раньше были прозрачные остановки или заросшие кустами боярышника первые этажи домов, начали громоздиться, обрастая коркой дешевого белого пластика, конторки и магазинчики двух типов – разливное пиво и кредиты населению. Пластик никто никогда не мыл – он серел, покрывался грязными брызгами и сотнями, тысячами, миллионами отпечатков пальцев, курсировавших между двумя точками притяжения – занять и выпить…

В павильоне было душно и слишком светло. Молодые, в белых рубашках, но какие-то в целом неопрятные менеджеры – юноша и девушка, улыбались приветливо, но слушать их было невозможно из-за штампованного набора фраз и четкого ощущения, что его опять обманывают. Накалывают. Обводят вокруг пальца.

Мне нужно, наверное, тысяч пятьдесят, так он размышлял, заполняя бланк, куда с трудом вмещались данные с паспорта. Или сто. А лучше сто пятьдесят. На всякий случай спросил об этом девушку-менеджера. Можно было и сто, и сто пятьдесят. И даже больше. От этой неограниченной свободы выбора между разумом и жадностью, у него видимо помутился рассудок. Иначе как объяснить, что в графе «цель кредита», Петр Яхонтович написал: «На кабак да табак». Написал и испугался, а ну как не дадут.

Дали.

***