Повесть о двух городах

He knew that under the overthrown government he had been a spy upon Saint Antoine and Defarge's wine-shop; had received from the watchful police such heads of information concerning Doctor Manette's imprisonment, release, and history, as should serve him for an introduction to familiar conversation with the Defarges; and tried them on Madame Defarge, and had broken down with them signally.	При свергнутой ныне власти он был полицейским фискалом в Сент-Антуанском предместье и посещал погребок Дефаржа; чтобы облегчить ему разговор с супругами Дефарж, прежняя бдительная полиция сообщила ему кой-какие сведения в жизни доктора Манетта, о его долголетнем заключении н освобождении; он попробовал было заговорить с мадам Дефарж, но из этого ничего не вышло.
He always remembered with fear and trembling, that that terrible woman had knitted when he talked with her, and had looked ominously at him as her fingers moved.	Его и сейчас бросало в дрожь при одном только воспоминании об этой страшной женщине, которая, слушая его, зловеще шевелила спицами и ни на минуту не сводила с него глаз.
He had since seen her, in the Section of Saint Antoine, over and over again produce her knitted registers, and denounce people whose lives the guillotine then surely swallowed up.	Он потом не раз видел ее в комитете Сент-Антуанского предместья, она предъявляла там свои вязаные списки и требовала ареста отмеченных ею людей, которых немедленно настигала гильотина.
He knew, as every one employed as he was did, that he was never safe; that flight was impossible; that he was tied fast under the shadow of the axe; and that in spite of his utmost tergiversation and treachery in furtherance of the reigning terror, a word might bring it down upon him.	Как все, кто состоит на такой службе, он никогда не чувствовал себя в безопасности; бежать не было никакой возможности - он был связан по рукам и ногам, и грозная тень гильотины неусыпно сторожила его; и как бы он ни изощрялся в наушничестве, предательстве и доносах, как бы ни старался подладиться к установившемуся режиму террора, он знал -достаточно одного слова, и нож гильотины неумолимо обрушится на него.
Once denounced, and on such grave grounds as had just now been suggested to his mind, he foresaw that the dreadful woman of whose unrelenting character he had seen many proofs, would produce against him that fatal register, and would quash his last chance of life.	Если только на него поступит донос, да еще с такими ужасными обвинениями, на которые намекал его собеседник, эта страшная женщина (он не раз имел случай убедиться в ее жестокости) сейчас же выступит против него со своим вязаным списком, - и тогда уж у него не останется никаких шансов уцелеть.
Besides that all secret men are men soon terrified, here were surely cards enough of one black suit, to justify the holder in growing rather livid as he turned them over.	Люди, которые идут в тайные осведомители, не отличаются высоким мужеством, но мистеру Барседу, когда он заглянул в свои карты, было от чего побледнеть: у него на руках сплошь, точно на подбор, оказалась одна черная масть.
"You scarcely seem to like your hand," said Sydney, with the greatest composure.	- Вам, кажется, не очень нравятся ваши карты? -хладнокровно заметил Сидни.
"Do you play?"	- Ну, как? Играем?
"I think, sir," said the spy, in the meanest manner, as he turned to Mr. Lorry, "I may appeal to a gentleman of your years and benevolence, to put it to this other gentleman, so much your junior, whether he can under any circumstances reconcile it to his station to play that Ace of which he has spoken.	- Я полагаю, сэр, - с униженным и жалким видом сказал шпион, нерешительно обращаясь к мистеру Лорри, - вы, как добрый и почтенный джентльмен, не откажетесь заступиться за меня и поставить на вид этому молодому джентльмену, что ему в его положении не пристало прибегать к этому козырному тузу, о котором он здесь говорил.