Повесть о двух городах

The court was all astir and a-buzz, when the black sheep-whom many fell away from in dread-pressed him into an obscure corner among the crowd.	В зале суда стоял гул и народу было полным-полно; фискал, от которого многие шарахались в ужасе, провел Картона через толпу и втиснул его куда-то в угол.
Mr. Lorry was there, and Doctor Manette was there.	Мистер Лорри был уже здесь, и доктор Манетт.
She was there, sitting beside her father.	И она была здесь, сидела рядом с отцом.
When her husband was brought in, she turned a look upon him, so sustaining, so encouraging, so full of admiring love and pitying tenderness, yet so courageous for his sake, that it called the healthy blood into his face, brightened his glance, and animated his heart.	Когда ввели ее мужа, она устремила на него такой ободряющий, такой утешительный взгляд, полный пламенной любви и сострадательной нежности и вместе с тем такой самоотверженной силы, что он вспыхнул, просиял, глаза его оживились, душа воспрянула.
If there had been any eyes to notice the influence of her look, on Sydney Carton, it would have been seen to be the same influence exactly.	Такое же действие оказал этот взгляд и на Сидни Картона, в чем убедился бы всякий, кто вздумал бы за ним понаблюдать.
Before that unjust Tribunal, there was little or no order of procedure, ensuring to any accused person any reasonable hearing.	В этом неправедном суде не соблюдалось никаких правил судебной процедуры, обеспечивающей подсудимому более или менее беспристрастное разбирательство дела.
There could have been no such Revolution, if all laws, forms, and ceremonies, had not first been so monstrously abused, that the suicidal vengeance of the Revolution was to scatter them all to the winds.	Народ, опрокинувший ненавистный режим, при котором он столько лет терпел чудовищные нарушения закона и порядка, чудовищные злоупотребления властью - все то, что привело к революции, - сокрушил и растоптал все установления, уставы и своды законов, не оставив от них камня на камне.
Every eye was turned to the jury. The same determined patriots and good republicans as yesterday and the day before, and to-morrow and the day after.	Глаза всех в зале устремились на присяжных, это были все те же бессменные верные патриоты, ярые республиканцы, которые заседали здесь вчера и третьего дня и будут заседать завтра и все следующие дни.
Eager and prominent among them, one man with a craving face, and his fingers perpetually hovering about his lips, whose appearance gave great satisfaction to the spectators.	Среди них особенно выделялся один с алчным лицом, который непрестанно поглаживал пальцами углы губ; публика следила за ним с явным одобрением.
A life-thirsting, cannibal-looking, bloody-minded juryman, the Jacques Three of St. Antoine. The whole jury, as a jury of dogs empannelled to try the deer.	Это был известный своей кровожадностью и всегда настаивающий на смертном приговоре Жак Третий из Сент-Антуана; да и вся эта кучка присяжных напоминала свору борзых, собравшихся судить оленя.
Every eye then turned to the five judges and the public prosecutor.	Затем все глаза устремились на пятерых судей и на общественного обвинителя.
No favourable leaning in that quarter to-day. A fell, uncompromising, murderous business-meaning there.	Вид у них сегодня был отнюдь не склонный к поблажкам, решительный, убийственно деловой, беспощадный.
Every eye then sought some other eye in the crowd, and gleamed at it approvingly; and heads nodded at one another, before bending forward with a strained attention.	Нет, сегодня ему не уйти от гильотины! И люди в зале одобрительно переглядывались, подмигивали друг другу, кивали головами и с удовлетворением готовились слушать.