Повесть о двух городах

So used are the regular inhabitants of the houses to the spectacle, that in many windows there are no people, and in some the occupation of the hands is not so much as suspended, while the eyes survey the faces in the tumbrils. Here and there, the inmate has visitors to see the sight; then he points his finger, with something of the complacency of a curator or authorised exponent, to this cart and to this, and seems to tell who sat here yesterday, and who there the day before.	Люди, живущие в домах, мимо которых изо дня в день возят осужденных на гильотину, так привыкли к этому зрелищу, что во многих окнах никого не видно, в других стоят или сидят, занимаясь своим делом, спокойно провожая взглядом едущих на казнь; но кое-где у окон собрались любопытные, похоже - хозяин позвал гостей поглядеть на зрелище и с покровительственным видом распорядителя выставки показывает им на ту или другую телегу, а может быть, и осведомляет их, кто там сидел вчера, а кто третьего дня.
Of the riders in the tumbrils, some observe these things, and all things on their last roadside, with an impassive stare; others, with a lingering interest in the ways of life and men.	Из тех, кто едет в телегах, одни смотрят на это безучастным взором, как и на все, что встречается им на их последнем пути; другие поглядывают не без интереса на жизнь, бьющую ключом.
Some, seated with drooping heads, are sunk in silent despair; again, there are some so heedful of their looks that they cast upon the multitude such glances as they have seen in theatres, and in pictures.	Многие сидят, опустив голову, поникнув в немом отчаянии, но есть и такие, которые, стараясь произвести впечатление, принимают картинные позы, как на сцене.
Several close their eyes, and think, or try to get their straying thoughts together.	Несколько человек сидят, закрыв глаза, и думают, или пытаются о чем-то думать.
Only one, and he a miserable creature, of a crazed aspect, is so shattered and made drunk by horror, that he sings, and tries to dance.	И только один какой-то несчастный помешался от страха, и поет, и даже порывается плясать.
Not one of the whole number appeals by look or gesture, to the pity of the people.	Но никто ни взглядом, ни жестом не взывает к сочувствию толпы.
There is a guard of sundry horsemen riding abreast of the tumbrils, and faces are often turned up to some of them, and they are asked some question. It would seem to be always the same question, for, it is always followed by a press of people towards the third cart.	Рядом с телегами по обе стороны едет конная стража, и то и дело из ближних рядов тянутся лица, стражников засыпают вопросами, По-видимому, вопрос всегда один и тот же, потому что вслед за тем в толпе происходит движение, лица жадно тянутся к третьей телеге.
The horsemen abreast of that cart, frequently point out one man in it with their swords.	То один, то другой из стражников, едущих рядом с этой телегой, показывает острием шпаги на одного осужденного.
The leading curiosity is, to know which is he; he stands at the back of the tumbril with his head bent down, to converse with a mere girl who sits on the side of the cart, and holds his hand.	Все только одно и спрашивают - который? Он стоит с краю, наклонив голову, и разговаривает с молоденькой девушкой, которая сидит на боковой скамье и держит его за руку.
He has no curiosity or care for the scene about him, and always speaks to the girl.	Он не обращает внимания на толпу, он разговаривает с девушкой.
Here and there in the long street of St. Honore, cries are raised against him.	Когда телеги едут длинной улицей Сент-Оноре, в толпе там и сям раздаются по его адресу злобные выкрики.
If they move him at all, it is only to a quiet smile, as he shakes his hair a little more loosely about his face.	Они не трогают его, он спокойно улыбается, тряхнув головой, и волосы низко свешиваются ему на лицо.