Повседневность дагестанской женщины. Кавказская война и социокультурные перемены XIX века

По сведениям Дж. Баддели, чеченцы, терпя постоянные бедствия из‑за русских, решили просить Шамиля взять их под защиту или дать разрешение пойти на мир с Россией[222]. Опасаясь возможных последствий, предприимчивые просители решили действовать через мать Шамиля, к которой имам питал глубочайшую любовь и уважение[223]. В качестве вознаграждения за успех дела предполагалась сумма в 2000 рублей, о которой было сообщено в приватной беседе мулле Хасиму, которого очень ценила и любила Баху-Меседу[224]. Очевидно, что женщина и понятия не имела о денежном вознаграждении, а нечистые на руку посредники хотели нажиться на этом деле.

Хасиму-Мулле удалось уговорить мать Шамиля замолвить перед сыном слово за чеченцев[225]. Шамиль пришел в ярость от того, что представители Чечни обратились не к нему, а стали действовать через его мать[226]. Имам, возмущенный их действиями, предал все гласности, обвинив их в предательстве идей мюридизма[227].

По существующим в имамате законам Шамиль должен был наказать любого, кто нарушал общепринятые правила мюридов. Не стала исключением и его мать, по отношению к которой Шамиль был вынужден поступить жестоко[228].

По приказу Шамиля мюриды, схватив ее, стали наносить удары скрученной жгутом веревкой, но после пятого удара Шамиль, остановив мюридов, принял на себя оставшиеся 95 ударов[229].

Шамиль показал, что законы шариата писаны для всех и в условиях войны он не гнушается никакими средствами для достижения своих целей, даже если приходится поднять руку на собственную мать. Но как любящий сын, вынужденный пойти на этот поступок, он не смог выдержать до конца истязание матери.

Несмотря на трагизм этого случая, имам такой показной жестокостью преподнес урок всему населению имамата и его врагам. Всем было понятно, что так он поступит с любым, кто пойдет на соглашение с противником.

В числе женщин, оказавшихся волей судьбы втянутыми в политическую жизнь этого времени, следует назвать и невестку Шамиля – Каримат. Ее судьба оказалась в центре внимания высоких государственных чинов и военного министерства Российской империи.

Отношение к своей невестке Каримат у Шамиля было неоднозначным, что объяснялось несколькими причинами. Она была дочерью бывшего султана Елисуйского – Даниель-бека, который отличался своей лояльностью к царскому режиму, но после измены русским был лишен генеральского звания[230]. Отношения с мюридами у Даниель-бека также не сложились, а к 1856 году особенно обострились[231].

По имеющимся сведениям, Даниель-бек сдал русским укрепленный аул Ириб, чем вызвал гнев и ненависть мюридов. Другой причиной, по которой Шамиль испытывал неприязнь к своей невестке Каримат, была ее нелюбовь к его сыну Гази-Магомеду (Кази-Магомед)[232]. Характеризуя отношения между Гази-Магомедом и Каримат, М. Н. Чичагова подчеркивала, что Гази-Магомед к жене испытывал серьезные чувства, он ее страстно любил, но она не платила ему взаимностью[233].

Безусловно, такое отношение невестки к мужу не нравилось семье имама, которая при каждом удобном случае ставила это в упрек Каримат.

По сведениям А. Руновского, неприязнь к дочери Даниель-бека больше исходила от женщин большого семейства Шамиля, чем от него самого[234]. Но при этом семья всячески старалась не выносить сор из избы.

Представляет интерес объяснение этих сложных взаимоотношений в семье Шамиля самой Каримат. Заметим, что в рассматриваемый период, в отличие от русской традиции, где письма «были важным элементом дворянской повседневности»[235], практически не осталось писем дагестанских женщин. Письма Каримат – редкое исключение. Так, например, в письме к князю Барятинскому перед отъездом в Калугу она писала, что они с мужем Кази-Магомой не испытывали взаимной привязанности, так как практически не знали друг друга[236]. Она полагала, что этот брак был политическим жестом Шамиля, который теперь мог манипулировать ее отцом Даниель-беком[237]. Мало того, себя Каримат считала аманаткой – заложницей, взятой в семью под предлогом брака с сыном Шамиля[238].

Причину нежелания следовать за мужем в Калугу Каримат объясняла опасениями возможной мести со стороны Шамиля. Она полагала, что нелепо ожидать ей, дочери смертельного врага Шамиля, хорошего отношения в его семействе[239].

Молодую женщину, без сомнения, пугала необходимость жить в доме Шамиля[240]. Опасения ее были не напрасны, о чем свидетельствуют записи в дневнике А. Руновского. По сведениям пристава, при каждом удобном случае Шамиль обвинял Даниель-бека и его дочь Каримат в передаче русским сведений о положении гарнизона Гуниба во время осады князем Барятинским[241]. Князь Барятинский, узнав об этих обвинениях, опровергал их в письме в военное министерство[242].