Повседневность дагестанской женщины. Кавказская война и социокультурные перемены XIX века

Была ли для матери альтернатива? Да, была – плен. Плен для нее самой был позором, поэтому она выбирала смерть как доказательство стойкости и самоотверженности. Парадоксально, но такое материнское поведение было реакцией на неопределенность перспектив жизни детей в плену.

Однако в годы Кавказской войны плена не удалось избежать ни женщинам, ни детям. Пленение детей – это одна из трагических страниц в истории Кавказской войны. Детям-пленникам была уготована незавидная судьба кантонистов или аманатов (заложников). По имеющимся сведениям, детей мюридов из осажденных аулов брали в плен с целью принуждения горцев к покорности[267], отрывая их на долгие годы, а нередко и навсегда, от семьи и родины. По существующей практике детей-пленников отправляли в батальоны военных кантонистов. Объяснялось это тем, что в российском правительстве уделялось особенно пристальное внимание пополнению регулярной армии за счет кантонистов. Их число увеличивалось с каждым годом, в основном за счет солдатских детей[268]. Если в начале активных военных действий оно составляло не более 40 тысяч человек, то к 1856 году достигло порядка 400 тысяч человек[269].

По мнению П. П. Щербинина, некоторые солдатские дети изъявляли добровольное желание попасть в ряды кантонистов, так как это гарантировало им крышу над головой, пищу, а также возможность получить военное образование и профессию[270].

Наряду с солдатскими детьми в кантонисты отправляли и малолетних сыновей кавказских народов. В отличие от солдатских детей это были дети убитых во время зачистки покоренного аула мюридов.

Военные власти держали на особом контроле вопросы, связанные с горскими детьми-пленниками, регулярно докладывали статистические сведения в вышестоящие инстанции. Все несовершеннолетние дети, захваченные в плен, вскоре пополнили ряды кантонистов. Другой стратегии выживания у них не было.

Надо сказать, что указ Николая I от 1835 года, дозволяющий родителям содержать сыновей до достижения 20-летнего возраста, на сыновей кавказских народов не распространялся. Указом императора от 1836 года были специально прописаны правила, касающиеся детей из семей, враждебно настроенным к русским властям[271]. Это были дети из бедных горских семей, как правило, сироты[272].

В зависимости от политической обстановки в Кавказском крае число таких воспитанников менялось, а командир корпуса мог сам регулировать их численный состав[273]. Не вызывает сомнения, что в период активных военных кампаний число воспитанников в отрядах кантонистов росло.

По некоторым сведениям, только из Ахульго было взято в кантонисты детей мюридов в количестве 40 человек[274]. В рапорте генерала Е. А. Головина от 4 декабря 1839 года докладывалось военному министру графу А. И. Чернышеву, что все пленники младше двадцатилетнего возраста были отправлены в батальоны военных кантонистов[275].

Конечно, малолетние мальчики, которых забирали в кантонисты, тяжело переносили разлуку с родными, если таковые оставались. Добавим к этому и языковой барьер, что ограничивало возможности для адаптации в инородной среде. Тяжелым испытанием неизбежная разлука с малолетними сыновьями была и для матерей. Это были долгие годы ожидания, которые, как правило, не оправдывали их надежд.

Война породила и такое явление, как детское аманатство, которое стало своеобразным рычагом давления на кавказские народы. Практика детского аманатства, предложенная генералом А. П. Ермоловым императору Александру I, своей основной целью ставила «замирить» непокорных горцев, используя в качестве заложников их сыновей[276]. Главным образом, институт аманатства активно использовался российскими властями в качестве политической практики во взаимоотношениях с непокорными горцами. В первую очередь в отношениях с кавказской знатью. Это был канал, через который осуществлялись контакты российской администрации с национальной аристократией края[277].

Выдача в залог детей из знатных родов как одна из форм аманатства широко практиковалась российской стороной на протяжении XVII–XVIII веков. Архивные источники сохранили материалы, отражающие специфику политики властей в отношении детей-аманатов. Так, в одном из архивных дел (ЦГА РД) содержится рапорт о приеме в аманаты сына Андреевского владельца Айдемирова[278]. Обращаясь к кизлярскому коменданту, Темир Хамзин писал, что своего сына младшего давал на смену старшего сына[279].

С началом Кавказской войны правительство стремилось усилить контроль над аманатами и превратить аманатство в хорошо налаженную систему. Специальными распоряжениями несовершеннолетние аманаты с Кавказа должны были распределяться по всем военным частям. Первый транспорт с кавказскими детьми-аманатами отправился в Петербург еще в 1830 году. Учитывая, что шла кровопролитная война, число покоренных аулов постоянно росло, а вместе с ними росла и численность пленников. По имеющимся сведениям, ежегодно в столицу направлялось до 30 человек горских детей-аманатов[280].