Повседневность дагестанской женщины. Кавказская война и социокультурные перемены XIX века

Даже пребывание с мужем в Петербурге, во время его службы в кавказском эскадроне Собственного Его Величества, не дало ей особого успокоения. Это была та же повседневная рутина, та же тоска по родным, что угнетала ее и в Калуге. Долгожданная беременность давала ей надежду побывать у себя на родине в Дагестане, но этому не суждено было осуществиться. Ее отъезд затянулся на неопределенное время, и это существенным образом отразилось на ее здоровье: она потеряла ребенка и впала в депрессию. Лишь в 1864 году ее тяжелобольную наконец-то отправили на родину, где она после долгой болезни умерла в окружении родных.

Ее трагическую судьбу повторила и дочь Шамиля Написат, которая также не перенесла тяжелый калужский климат. По сведениям М. Н. Чичаговой, Нафисат тяжело заболела в 1864 году и вскоре умерла от скоротечной чахотки, ей было всего 22 года[493]. Было получено высочайшее дозволение императора Александра II на отправку ее тела на родину. Сопровождал тело Нафисат до Гимры муж Абдурахман.

Изменения в женской повседневности в процессе этнокультурного взаимодействия народов Дагестана и сопредельных этносов в начале – середине XIX века

В процессе этнокультурного взаимодействия народов Кавказа и сопредельных этносов происходило стремительное изменение женской повседневности. Очевидно, что, несмотря на весь трагизм многолетней, кровопролитной Кавказской войны, это было время складывания уникальных форм сотрудничества между кавказским миром и Россией. Характеризуя социокультурное пространство Кавказской войны, исследователь Я. А. Гордин полагал, что оно не сводилось лишь к жестокости и взаимной ненависти[494]. Повсеместно происходило мирное взаимодействие в различных сферах повседневной жизни.

Учитывая затяжной характер войны, народам Дагестана приходилось вступать во взаимодействие со многими пришлыми народами. В том числе повсеместно взаимодействовать с кавказской администрацией, русскими военными, интеллигенцией, российскими промышленниками и пр. По мнению С. С. Лазаряна, народы Кавказа не могли избежать взаимодействия с Россией, которая на протяжении длительного времени активно заполняла географическое и социальное пространство края[495]. Где не получалось мирно, применялась сила. Как в годы активных военных действий, так и после завершения войны отношения были неоднозначные.

Мирному взаимодействию между пришлыми и местными народами способствовали традиционные кавказские институты: куначество и гостеприимство, аталычество, где важную роль играли женщины. Именно здесь предусматривалась возможность выхода женщин за рамки традиционных гендерных ролей. Значение гостеприимства и куначества в укреплении межэтнических отношений отмечали многие русские исследователи, которые на себе испытали кавказское радушие. В частности, А. К. Сержпутовский полагал, что только благодаря священному кавказскому обычаю гостеприимства можно проникнуть в эту почти недоступную страну[496]. Учитывая давние горско-казачьи отношения, нередким явлением было, когда дом казака посещал человек мусульманского вероисповедания. Хозяева, оказывая уважение гостю, в первую очередь старались не задевать его религиозные чувства. По сведениям жительницы станицы Бороздинская Кизлярского округа Е. Бутовой, в казачьих станицах, где принимали горцев, спиртное на стол не подавалось, и гостю-мусульманину самому разрешалось зарезать скотину или птицу, по нормам ислама[497].

Аналогичным образом встречали в дагестанских селах гостей. О широком распространении данного института, а также о наличии у всех дагестанцев особой комнаты-кунацкой (тавхана, хъун къатта) для гостей писали многие исследователи[498].

Гостеприимство оказывали всем без исключения, даже военным, которые по своей службе оказывались в «мирных» аулах. Так как многие военные гарнизоны были расположены повсеместно, то населению, безусловно, приходилось взаимодействовать с военными.

В «Кавказском сборнике» за 1859 год говорилось, что жители Итум-Кале оказывали гостеприимство в саклях солдатам и офицерам[499]. По сведениям сборника, гостей, как людей давно знакомых, принимали в том числе и женщины[500].

У народов Дагестана гостя в отсутствие хозяина могла встретить и женщина – хозяйка дома. Во второй половине XIX века это было уже нередким явлением.

Так, К. Ф. Ган, посетивший Дагестан в конце 90‑х годов XIX века, писал в своем очерке, что в доме старшины селения Хосрех его встречала собственно жена хозяина[501]. Не оставил без внимания автор и свободно хлопочущих по хозяйству женщин семейства старшины, которые помогали хозяйке[502]. К. Ф. Гана удивило, что хозяйка, здороваясь с ним, подала ему руку[503].

У горских народов, в частности у лакцев, аварцев, даргинцев, женщины здороваясь, подавали руку и мужчине. У тюркоязычных народов это было недопустимо[504]