Повседневность дагестанской женщины. Кавказская война и социокультурные перемены XIX века

Этнокультурному взаимодействию народов способствовал кавказский институт аталычества – когда ребенка отдают на воспитание в чужую семью. Межэтническое аталычество имело распространение среди знатных кавказских семей. Вплоть до начала XX века в семьях чеченцев, адыгов, черкесов, абхазов, кабардинцев воспитывались аталыки. Среди дагестанских народов аталычество имело место у кумыков и ногайцев. Примечательно, что в дагестанских семьях воспитывались аталыки – казаки. Так, живя у кумыков или ногайцев, сыновья казаков прекрасно осваивали их обычаи, в том числе язык. Указывая на это, исследователи отмечали, что терские казаки могли свободно говорить на языках соседних народов[574].

Безусловно, в этом институте существенная роль отводилась женщине, которая принимала непосредственное участие в процессе воспитания аталыка. Как правило, воспитание детей независимо от их пола входило в обязанность жены. Учитывая, что нередко девочек высшего сословия воспитывали вне своего дома, то большая ответственность лежала на женщине. Хозяйка дома, куда попадали девочки, должна была обучить ее не только хозяйственным обязанностям, но и тонкостям этикета.

На примере черкесов на это указывал Ф. И. Леонтович:

Черкесская княжна или дворянка отдается в аталыки, где остается до 12 или 13 лет, а иногда и до замужества. Обыкновенно княжна отдается на воспитание жене богатого дворянина. Аталычка учит девочку женским работам, объясняет ей будущее ее положение и обязанности[575].

Конечно, институт аталычества способствовал формированию дружеских, а нередко и родственных отношений между кавказскими народами. Вместе с тем исследователями отмечались и отрицательные стороны. По мнению адыгского просветителя Хан-Гирея,

унесенный под чужой кров младенец, не умеющий еще различать предметы, придя в юношеские лета, лишь по слуху узнает своих родителей, братьев и сестер, к которым, естественным образом, не всегда может питать нежную любовь[576].

Заметим, что к концу XIX институт аталычества уже не имел распространения среди народов Северного Кавказа. У некоторых народов сохранялись лишь его реликты.

Женщины играли существенную роль в миротворческих процессах. В частности, исследователями отмечалась посредническая функция женщин в конфликтных ситуациях. Один из таких обычаев заключался в том, что женщина, демонстративно сорвав с головы платок, вставала между враждующими мужчинами. Тотчас же конфликт прекращался.

Дагестанский этнограф С. А. Лугуев в действиях женщины усматривал скрытую символику эпохи матриархата[577]. По мнению автора, дагестанка таким образом призывала мужчин подумать о ее чести[578]. Этим действием женщина показывала, что она готова публично опозориться, «потерять» честь, лишь бы остановить неминуемое кровопролитие.

Описывая такой обычай у лакцев, С. А. Лугуев указывал на распространение в народе выражения карщи ласун, которое буквально означало – умолять, просить о чем-либо[579]. Произнося эти слова, лакские женщины непременно снимали с головы платок[580].

Нередко женщина могла предотвратить кровную месть, встав между схватившимися в поединке мужчинами. Один из таких примеров из жизни селения Джирабачи описал дагестанский историк Р. М. Магомедов. По сведениям автора, мать остановила своего сына при попытке убийства обидчика, сказав, что проклянет его, если тот не изменит своих намерений[581]. Она также пожелала, чтобы молоко, которым она вскормила сына, стало бы ядом (гатам)[582].

Аналогичные обычаи имели место и у других народов Северного Кавказа. В частности, такой обычай бытовал у адыгов. По сведениям И. Ф. Бларамберга, любое кровопролитие прекращалось, если в гущу сражающихся мужчин бросалась женщина с распущенными волосами[583]. Особо реагировали на действия женщин преклонного возраста или из уважаемых адыгских семей[584]. О почитании женщин адыгами свидетельствует и то, что никакое кровомщение не могло происходить в их присутствии[585].

Роль женщины-миротворца отражает бытовавший у лакцев обряд примирения – «пропускание через рубашку». Суть его сводилась к тому, что мать убитого должна была пропустить через свою рубашку убийцу, имитируя тем самым роды[586]. В результате «родившийся ребенок», то есть потенциальный кровник, становился ее сыном[587].

По замечанию С. А. Лугуева, такой обряд в давние времена имел место и у лакцев[588]. К нему прибегали очень редко, так как он не имел популярности в народе, его даже осуждали[589].