Позади вас – море

Домой они шли вместе с Ритой. Ее голова едва доставала ему до плеча, по спине моталась длинная коса. Такая маленькая, молчаливая, однако Маркус остро ощущал ее присутствие.

– Так кем ты приходишься моей семье?

Вышло невежливо, но Маркус не спал уже тридцать шесть часов, а ему еще предстояло до конца дня общаться с многочисленными скорбящими.

Рита быстро покосилась на него и снова стала смотреть вперед.

– Я просто выросла тут, рядом. Всю жизнь прожила напротив.

– И теперь смотришь за нашим домом?

– С тех пор, как твоя тетя вышла замуж и переехала в Назарет.

– Почему?

Сейчас он жалел, что привык допрашивать людей, что ему необходимо было знать причину и следствие. Его слишком хорошо натаскали задавать вопросы и проверять алиби.

– Потому что если дом будет стоять заброшенный, его займут.

Поселенцы. Он обернулся, посмотрел туда, откуда они пришли, и увидел на склоне холма большие белые дома, окруженные забором со сторожевыми вышками. На месте деревни встает новый город (словно «поселение» ассоциировалось у него с каким-то дурацким лагерем). Поселенцы пытаются выдавить отсюда жителей, как когда-то первопроходцы выдавливали с земли индейцев.

– Устраивает объяснение? – с иронией спросила Рита, когда они подошли к дому.

Он нахмурился, а она неожиданно рассмеялась и распахнула дверь.

– Приходить будут волнами, – начала объяснять она, показывая, как расставить по комнате стулья.

Потом достала мобильный, позвонила соседям и попросила принести любые сиденья, которыми не жалко поделиться.

– Человек не представляет, к чему готовиться, – добавила она в трубку. – Я останусь и помогу. Принесите, что сможете.

Пришли первые десять человек, Рита все взяла на себя. Вскипятила на плите большой чайник.

– Давай помогу, – предложил он, глядя, как она размешивает в воде мелкую гущу.

– Нет-нет, они пришли поговорить с тобой. – Она кивнула в сторону гостиной.

Гости сидели не дольше двадцати минут и говорили одно и то же:

– Алла йархамо! Господи, помилуй его душу. Вечная память.

Сочувственные фразы, казалось, наполняли комнату сладким ароматом, как клубы дыма из кадила. Рита порхала как бабочка, подносила гостям зажигалки, салфетки, чашки кофе на подносе. В редкие минуты затишья бегала в кухню сполоснуть посуду и снова залить чайник. Только один из гостей отметил ее присутствие:

– Бедняжка Рита, такая добрая девушка.

Маркуса спрашивали, когда он уезжает. А он не знал, что ответить. Потом одна пожилая женщина заметила, что он должен через неделю присутствовать на поминальной службе.

– Твой ваджиб, хабиби, – заявила она так уверенно, будто тут и спорить было не о чем.

Будто не из-за чертова ваджиба он сюда и приехал, бросил Балтимор и привычный ритм жизни.

– Не уверен, – ответил он.

Но та женщина, Имм Муса, погладила его по руке и сказала, что Рита все устроит.

– И, конечно же, ты вскоре придешь меня навестить?

Разумеется, это был приказ, пускай и облеченный в вопросительную форму.

– Он придет, – заверила Рита.

Маркус переводил взгляд с одной крошечной женщины на другую – он, должно быть, весил больше, чем обе они, вместе взятые, – и гадал, отчего вдруг им подчиняется.

И все же он делал, как говорили они. Одна пара пришла с сыном, парнем лет двадцати, и все повторяла, как жаль, что из-за траура им придется отложить его свадьбу, ведь они так давно к ней готовились. Маркус не понимал, зачем они постоянно возвращаются к этой теме. Потом Рита утащила его в кухню и объяснила, что он должен разрешить им не ждать сорок дней.

– Скажи что-то вроде: «Нельзя откладывать хорошие новости», – прошипела она.

Так он и сделал. Именно этими словами и выразился. А пара от радости пригласила его на свадьбу.

Три часа спустя, когда давно уже стемнело и наконец схлынула последняя волна гостей, он нашел Риту в кухне. Руки у нее были по локоть в мыльной пене. Заметив его, она быстро отвернулась и расправила закатанные рукава, а потом в последний раз сполоснула миску.

И все же он увидел их – толстые шрамы на ее запястьях.

Не стал ни о чем спрашивать, просто достал пачку сигарет.

– Лет двадцать пять не курил, со старшей школы.

– Может, ты и не араб? – Она с усмешкой вытерла руки.

– Тебя ждет кто-нибудь дома?

– Нет, – произнесла она без тени эмоций, и слово просвистело в воздухе, как пуля.

– Давай посидим на балконе, – предложил он. – Тут шесть сигарет. Можно разделить пополам.

После они сидели в прохладной темноте балкона, освещенного лишь светом из кухонного окна, и молча курили. Маркус устал, но кровь бурлила в жилах. После второй сигареты Рита предложила выпить еще кофе.

– Поздно уже, – ответил он.

А она рассмеялась и все равно пошла в кухню.

– Научи меня, – попросил он.

Получалось, ему придется пробыть тут еще минимум семь дней, до поминальной службы. А значит, он должен был каждый день сам варить себе кофе. Маркус отлично помнил, как мать суетилась с кофейником у плиты, но что именно она делала, забыл. Теперь же наблюдал за Ритой и старался запомнить последовательность действий – три полных ложки на каждый маленький стаканчик воды.

– Ты с сахаром пьешь? – спросила она.