Поздняя греческая проза

32. Но проклятый мальчишка изобрел для меня еще другую большую беду: поведя меня на гору и наложив на меня тяжелую ношу дров, он продает их земледельцу, жившему поблизости, а приведя меня домой без всякой ноши, он лжет на меня перед своим господином, обвиняя в безбожном деле: — Я не знаю, господин, — говорил он, — для чего мы кормим этого осла, который страшно ленив и медлителен. А теперь он еще обнаруживает и иное качество: как только завидит красивую женщину или девушку в возрасте, или мальчика, он, брыкаясь, бегом бросается на них и ведет себя как влюбленный мужчина с любимой женщиной, кусает их, как будто целуя, и старается насильно сойтись с ними; он тебе этим доставит хлопоты и тяжбы, так как всех оскорбляет и валит с ног. Вот и теперь, неся дрова и завидев женщину, идущую в поле, он сбросил и раскидал по земле все дрова, а женщину повалил на дорогу и хотел вступить с нею в брак, пока мы, сбежавшись с разных сторон, не защитили ее от угрозы быть растерзанной этим прекрасным влюбленным.

33. Услышав это, надсмотрщик сказал: — Ну, если он не хочет ни вертеть жернов, ни носить ношу, и человеческой любовью влюбляется в женщин и мальчиков, беснуясь при виде их, то зарежьте его и внутренности отдайте собакам, а мясо сохраните для работников. И если спросят, как он умер, свалите дело на волка.

Тут этот проклятый мальчишка, мой погонщик, обрадовался и хотел тотчас же меня зарезать. Но при этом оказался кто-то из соседних земледельцев, и он избавил меня от смерти, посоветовав еще более страшную для меня вещь. — Ни в коем случае не режьте осла, — сказал он, — который способен и молоть и носить ношу; да и дело это небольшое: если он бесится и бросается на людей от страсти, возьмите его и оскопите; лишенный этого любовного влечения, он тотчас же станет спокойным и жирным и будет носить большие ноши, не уставая. Если же ты сам несведущ в этом лечении, то я приду сюда через три-четыре дня и после оскопления сдам его тебе послушнее ягненка. — Все домашние одобрили этот совет, говоря, что он сказал правильно, а я уже проливал слезы о том, что обречен вскоре погибнуть, как мужчина, хоть и в образе осла, и говорил себе, что больше жить не хочу, если стану евнухом; я думал совсем отказаться впредь от пищи или броситься с горы, так как упавши с нее, я хоть и умер бы прежалкой смертью, но мертвый я по крайней мере остался бы целым и не изуродованным.

34. Но когда наступила глубокая ночь, прибыл кто-то гонцом из усадьбы в селение и к нам во двор и сказал, что та молодая новобрачная, которая была в плену у разбойников, и ее муж — оба, гуляя вечером по берегу, были застигнуты нахлынувшим вдруг морем и исчезли в волнах; такой несчастной смертью Закончилась их жизнь. Раз уж дом опустел, лишившись молодых господ, то слуги решили не оставаться больше в рабстве и, разграбивши все в доме, разбежались.

Табунщик, захватив и меня, все, что мог забрать, навьючил на меня и на кобыл. Мне было тяжело нести ношу настоящего осла, но все-таки я радовался помехе угрожавшему мне оскоплению. Целую ночь мы шли трудной дорогой и, проведя в пути еще три дня, пришли в Верою, большой и многолюдный город Македонии.

35. Здесь наши новые хозяева решили обосноваться и распорядиться нами. И тут же устроили распродажу нас, животных: глашатай, стоя посреди площади, зычным голосом объявлял цены. Подходившие, желая нас осмотреть, открывали нам рты и смотрели каждому в зубы для определения возраста; и всех других раскупили — этого один, того — другой, а меня, оставшегося самым последним, глашатай велел увести обратно домой. — Видите, — сказал он, — этот один не нашел себе господина. — Но Немезида, многократно переворачивающая и изменяющая судьбу, привела и мне господина, какого я бы себе не пожелал; ибо это был старый развратник, один из тех, которые возят по селам и деревням Сирийскую богиню и заставляют богиню просить милостыню. Меня продают ему за очень высокую цену в тридцать драхм! И я, уже заранее стеная, последовал за ведшим меня господином.

36. Когда мы пришли туда, где жил Филеб, — так звали купившего меня, — он тотчас же громко закричал перед дверью: — Зй, девочки, я купил вам раба, красивого и сильного, родом из Каппадокии! — "Девочки" же — это была толпа развратных подручных Филеба, и все они в ответ на его крик захлопали в ладоши, потому что они подумали, будто и вправду куплен был человек. Когда же увидели, что этот раб — осел, тут они стали насмехаться над Филебом: — Это не раба, а жениха ты себе ведешь. Откуда ты его взял? Да будет счастлив этот прекрасный брак и да родишь ты нам поскорее таких же ослят.