Поздняя греческая проза

Проведя здесь несколько дней, господа мои захотели уехать в соседний город и потребовали у поселян обратно свою богиню; и, войдя сами в святилище, они вынесли ее и, поместив на меня, поехали дальше. Но оказалось, что нечестивцы, проникнув в это святилище, украли при этом пожертвование — золотую чашу, и унесли ее, спрятав под одеждой богини. Обнаруяшв пропажу, поселяне тотчас же пустились в погоню и, когда приблизились, спрыгнули с лошадей и схватили похитителей на пути, называя их нечестивцами и святотатцами и требуя обратно украденное шшертвование; и, обыскав все, они нашли его за пазухой у богини. Тогда, связав этих негодяев, они привели их обратно и бросили в тюрьму, а богиню, которую я вез, сняли с меня и отдали в другой храм, золотую же чашу возвратили местной богине.

42. На следующий день решили продать как вещи их, так и меня, и отдали меня знакомому человеку из соседней деревни, ремеслом которого было печь хлебы; он забрал меня и, купив десять мёр пшеницы, наложил их на меня и погнал к себе домой по тяжелой дороге, и когда мы приехали, он вводит меня в мельницу, и я вижу в ней большое число таких же животных, собратьев по рабству, и много жерновов, которые они приводили в движение, и все тут было полно муки. На этот раз, так как я был новым рабом и нес очень тяжелую ношу и прошел трудный путь, позволили мне отдохнуть, но на следующий день, закрыв мне глаза тряпкой, меня припрягли к водилу и стали погонять. Я, конечно, знал, как нужно молоть, но притворился, что не умею; однако напрасны были мои надежды, ибо много людей с палками обступают меня, — а я и не подозреваю ничего, так как ничего не вижу, — и бьют меня со всех сторон, так что я сразу завертелся, как волчок, под их ударами, и на опыте узнал, что раб должен делать свое дело, не дожидаясь палки господина.

43. И вот я сильно исхудал и ослабел телом, так что господин решил меня продать и уступил меня человеку, который был огородником: он держал огород, который надо было возделывать. Это и было нашей работой. Поутру господин, навьючив на меня овощи, возил их на рынок и, распродав их покупателям, вел меня обратно в огород. Потом он копал землю, садил и поливал водой растения, а я в это время стоял без дела. Но такая жизнь была мне страшно тяжела, во-первых, потому, что уже была зима, а он и себе не мог купить чего-нибудь, чтобы покрыться, не то что мне; вдобавок я ходил неподкованный по мокрой грязи и по твердому и острому льду, а на еду у нас обоих только и было, что горький и жесткий латук.

44. И вот однажды, когда мы отправились в город, нам встречается видный мужчина в одежде воина, и он заговаривает с нами на италийском языке п спрашивает огородника, куда он ведет осла, то есть меня; огородник, по-видимому, не понимая этого языка, ничего не ответил; тот рассердился, увидя: в этом неуважение, и ударяет огородника плетью, а этот, схватившись с ним и оторвавши его от земли, валит на дорогу и бьет лежащего и руками, и ногами, и камнем, поднятым с дороги; тот сначала отбивался и грозил, как встанет, убить его мечом, но огородник, узнав от него самого, какая опасность ему грозит, вытаскивает его меч и бросает прочь, а потом снова бьет лежащего. Тот, видя неизбежную гибель, притворяется умершим под ударами; огородник же, испугавшись этого, оставляет его лежать на месте, как он был, и, забрав с собой меч, на мне помчался в город.

45. Когда мы приехали, хозяин передал обработку огорода какому-то своему товарищу, а сам, опасаясь последствий случившегося на дороге, скрывается вместе со мной у одного из городских Знакомых. На следующий день они решили, как быть, и сделали так: моего господина спрятали в сундук, а меня, подняв на руках, отнесли вверх по лестнице на чердак и там наверху заперли.

Между тем воин, с трудом поднявшись с земли, как передавали, так как у него голову ломило от побоев, пришел в город и, встретив товарищей, рассказал о дерзости огородника; те идут вместе с ним, узнают, где мы спрятаны, и приходят с городскими властями. Последние посылают одного из подчиненных в дом и велят всем, находящимся в нем, выйти вон. Но когда все вышли, огородника среди них не обнаруживается. Тут воины говорят, что огородник и я, его осел, находимся внутри; а им возражают,, что в доме никого не осталось — ни человека, ни осла. Так как в переулке поднялся из-за этого сильный шум и крик, то я, возбужденный этим и, как всегда, любопытный, выглядываю сверху вниз через окошко, желая узнать, что за люди там кричат. Воины, увидя меня, тотчас поднимают крик; обитатели дома пойманы во лжи, и власти, войдя в дом и все обыскав, находят моего хозяина лежащим в сундуке и, забравши его, отправляют в тюрьму, чтобы он дал ответ за свои дерзости; меня же, стащив вниз, отдали воинам. Все без конца смеялись над обличителем с чердака и предателем своего господина; и с того времени от меня первого пошла среди людей поговорка: "Из-за выглянувшего осла".