Поздняя греческая проза

Дворцы крыты медью. Женские и мужские покои украшены серебряными и золотыми тканями, а кое-где и золотыми картинами. Содержание рисунков на этих покрывалах взято из эллинских сказаний. Часто встречаются Андромеда, Амимона и Орфей. Они почитают Орфея, вероятно, за то, что он носит тиару и шаровары[530], а не за его мусическое искусство и чарующие песни. Кое-где выткан и Датис, извлекающий Наксос из моря, и Артаферн[531], осаждающий Эретрию, и те сражения Ксеркса, в которых он, по его утверждению, победил: тут есть и Афины, и Фермопилы; кроме того, есть картины еще более мидийские; так, изображены реки, удаляемые с лица земли, мост через море и прорытие Афона[532]. Говорят, что во дворце есть мужской покой, кровля которого устроена в виде купола, наподобие неба, и покрыта сапфирами, — этот камень ярко-синего цвета, небесного оттенка, — а наверху водружены статуи богов, которых чтут вавилоняне; сверкая золотом, эти статуи словно парят в небе. Царь творит суд в этом покое, и четыре золотых птицы-вертишейки свисают с потолка, напоминая ему об Адрастии[533], чтобы он не превозносился над людьми, — говорят, их приладили там маги, которые имеют доступ во дворец; птиц этих называют "языками богов".

26. О магах достаточно сообщает сам Аполлоний: как он вступил в общение с ними, кое-чему от них научился, кое-чему сам научил их на прощанье. Дамид же не знал, о чем беседовал Аполлоний с магами, тот запретил ему сопровождать его. Дамид говорит только, что Аполлоний ходил к магам обыкновенно в полдень и около полуночи и что, когда Дамид как-то раз спросил его: — Ну, что маги? — Аполлоний отвечал: — Они мудры, однако не во всем.

27. Но об этом потом. Когда Аполлоний пришел в Вавилон, сатрап, ведавший великими вратами, узнав, что Аполлоний прибыл ознакомиться с их страной, достал золотое изображение царя, которое всякий должен поцеловать, без чего не разрешается войти в город. Правда, к этому не принуждают посланцев римского правителя, зато кто приходит от варваров или просто по любознательности, будет с позором задержан, если не окажет почестей изображению. Такие нелепости вменяются в обязанность сатрапам у варваров.

Когда Аполлоний увидал изображение, он спросил: — Кто Это? — Узнав, что это царь, он сказал: — Если бы того, кому вы поклоняетесь, я похвалил как человека добродетельного, это было бы величайшей удачей для него. — С этими словами Аполлоний прошел в ворота. Сатрап был изумлен и следовал за Аполлонием; схватив его за руку, он через переводчика спросил, как его зовут, откуда он родом, чем занимается и ради чего прибыл. Занеся это все на дощечку, а также описав его одеяние и наружность, он приказал Аполлонию подождать, (28) а сам побежал к тем, кого называют "царевыми ушами", описал им Аполлония и сообщил, что тот не желает поклониться царю да и вообще ничуть не похож на простого смертного. Те приказали привести его, но почтительно и нисколько не обижая, а когда он пришел, то главный из них спросил Аполлония, с чего это он вздумал оказать такое пренебрежение царю. — Я еще не оказал ему пренебрежения, — отвечал Аполлоний. — Но ты мог бы оказать его все-таки? — опять спросил главный. — Клянусь Зевсом, да, — сказал Аполлоний, — если бы, познакомившись с ним, обнаружил, что он человек не порядочный. — Ты привез ему какие-нибудь дары? — Аполлоний отвечал, что привез, а именно: мужество, справедливость и тому подобное. — Разве их у него нет? — спросил начальник. — Клянусь Зевсом, — отвечал Аполлоний, — если они у него есть, я научу его пользоваться ими. — Да ведь он и так пользуется ими, — сказал главный, — видишь, какое царство он приобрел (а оно уже было потеряно для него) и восстановил свой дом. Это было нелегким делом, требующим настойчивого труда. — А сколько лет миновало с тех пор, как он стал опять у власти? — Третий пошел назад тому уже два месяца, — отвечал главный. Аполлоний, по своему обыкновению собравшись с мыслями, сказал: — Послушай, телохранитель или как тебя следует называть: Дарий, отец Кира и Артаксеркса, владел этим царством шестьдесят, мне помнится, лет[534], и, говорят, что в предчувствии конца своей жизни он совершил жертвоприношение Справедливости и воскликнул: "О владычица, кто бы ты ни была", — словно все еще не знал ее и не считал, что обладает ею, хотя он издавна стремился к справедливости. Своих двух сыновей .он так неразумно воспитал, что они подняли оружие друг против друга: один был ранен, другой убит своим братом. А ты приписываешь всяческие доблести такому царю, который и сам не уверен, что он прочно сидит на царском троне; ты внушаешь ему высокомерие, а между тем не мне, а тебе же пойдет на пользу, если он станет лучше.

Варвар поглядел на своего соседа и промолвил: — Подлинный подарок богов, что такой человек оказался здесь! Общение хорошего с хорошим сделает нашего царя много лучше, рассудительнее и мягче. Это видно по человеку. — И вот они побежали с доброй вестью, что у царских дверей стоит мудрец, эллин, хороший советчик.