Поздняя осень в Венеции

Слышишь? Работают без опасений
грабли в саду: человеческий зов
незабываемой предвесенней
речи. Неотразимо нов

сигнал грядущего. Не впервой

слышать его, а тебе все мало;
при этом звуке ты сам не свой:
ловишь то, что тебя поймало.

На дубах листья перезимовали,

коричневые, почуяли луч;
ветерки воздух ознаменовали.

Чернеют кустарники. Поле — ложе

для пухлых жирных навозных куч;
проходят часы, становясь моложе.

XXVI. «Голос творения — птичий крик…»

Голос творения — птичий крик.
Звуком внезапным сердце томимо,
а дети на воле кричат помимо
птичьего крика в случайный миг.

Как люди внедряются в сновиденья,

далям всемирным равновелики,
птичьи ли крики в свои владенья,
в пространство ли вклинились детские крики.

Горе нам, где мы? В сердце ли мира,

уподобляясь древним драконам,
мчимся, захвачены диким гоном,

по краю смеха… Бог, среди пира

слей с песней крик наш под небосклоном,
чтоб вознеслись голоса и лира.

XXVII. «Существует ли неизбежное…»

Существует ли неизбежное
время, если рушится храм?
Демиург отнимет ли нежное
сердце, преданное богам?

Разрушаемые прощаньями,

замкнуты судьбой в наших днях,
не живем ли мы обещаньями
детства, скрытого там, в корнях?

Призрак прошлого недействительный,

только ловит его чувствительный,
как ловил бы дым наяву.

Остается наше служение,

приводящее мир в движение
не в угоду ли божеству?

XXVIII. «Уйдешь, придешь и дорисуешь танец…»

Уйдешь, придешь и дорисуешь танец,
чертеж среди созвездий обретя,
в чем превосходит смертный чужестранец
угрюмую природу; ты, дитя,

ты помнишь, как она заволновалась,

услышав невзначай: поет Орфей,
и дерево с тобой соревновалось,
подсказывая трепетом ветвей,

откуда доносился этот звук;

так ты узнала место, где звучала
и возносилась лира, средоточье

неслыханное. Шаг твой — полномочье

прекрасного, и ты уже сначала
поверила: придет на праздник друг.

XXIX. «Даже если, тихий друг, ты болен…»

Даже если, тихий друг, ты болен,
умножаешь ты дыханьем даль,
поднимись на срубы колоколен
и звони, чтобы твоя печаль

крепла, находила, чем питаться,

и найти могла себя в ином;
горек твой напиток, может статься,
с духом соберись и стань вином.

Изобильем тронутый ночным,

на распутьи жди: возможна встреча,
кто бы темноту ни пересек.

Даже позабытый всем земным,

говори земле: я лишь предтеча,
а воде скажи: я здесь навек.