Поздняя осень в Венеции

Сердце мое, воспой невиданные сады,
издали прозрачные, как стеклянная ваза,
где наслаждаются прохладою воды
розы Исфагана или Шираза.

Сердце мое, ты тоже не лишено

этих цветущих ветвей, для которых вериги —
при ветерках возносящихся спелые фиги,
и на пиршество с ними ты тоже приглашено.

Ты не знаешь лишений, когда ты достойно дани,

принимая одно решение: быть!
Шелковое, ты в составе священной ткани;

и в одну из картин внутренне вовлечено ты,

(пусть каждый миг твой — мука, ты нить)
от ковра прославленного не отлучено ты.

XXII. «Вызов судьбе: дивное изобилье…»

Вызов судьбе: дивное изобилье
нашего бытия — городской пейзаж.
Каменные мужи, изваянное усилье:
на краю портала и под балконом страж.

Медные колокола, чья дубина

сокрушить готова будничный хлам,
или колонна в Карнаке, нет, руина,
пережившая почти вечный храм.

Так излишества рушатся в безуспешной

гонке желтого дня; предшествует он кромешной
тьме, а в ночи ослепительная заря.

Но не напрасно кривые в полете нависли.

Ярость пройдет, но, быть может, останутся мысли,
и то, что было, значит, было не зря.

XXIII. «Призови меня ты в предстоящий…»

Призови меня ты в предстоящий
час, неотвратимый средь времен;
у него собачий взгляд молящий,
но и он при этом отвращен,

если ты схватить его намерен;

лишь в недостижимом даровит,
ты свободен, если не уверен,
кто тебя в пути благословит.

Ищешь ты опоры бестолково,

молод слишком, зелен для былого,
для того, что не было, ты стар.

Прав лишь тот, кто славит неизменно

тех, кто ветвь и нож одновременно,
нас — в грядущей сладости удар.

XXIV. «Этот порыв: из податливой глины лепить…»

Этот порыв: из податливой глины лепить!
Кто поддержал бы первопроходцев отважных,
строивших города на прибрежьях блаженных и влажных,
чтобы, маслом наполнив кувшины, вино самодельное пить.

Боги, для них наши помыслы — первоосновы;

хмуро судьба разрушает их сумрачный час.
Но бессмертны они. Посмотри, мы готовы
слушаться каждого, кто бы вслушался в нас.

Тысячелетнее племя отцов с матерями,

мы переполнены нашим растущим плодом;
он взломает нас, пренебрегая дверями.

Мы бесконечно отважны, хотя перед нами погост!

И молчаливая смерть, не брезгуя нашим трудом,
приобретет и отдаст наше полчище в рост.

XXV. «Слышишь? Работают без опасений…»