Поздний сталинизм: Эстетика политики. Том 1

ушла острота конфликта героя с внешним, находящимся за пределами сада миром. Мичуринская утопия в сталинскую эпоху официально была объявлена реальностью – осуществленной окончательно и полностью. Сюжет вогнан в рамки схемы: до революции герой борется с царизмом, отстаивая свою идею, после революции внедряет ее в широкие массы рабочих и крестьян, внимающие ему с единодушным одобрением, а также расправляется попутно с недобитыми пока еще «вейсманистами-морганистами-менделистами» (эти переделки возникли уже после печально известной сессии ВАСХНИЛ 1948 года). Рядом с безликими картонными фигурами, мельтешащими в саду, и сам Мичурин становится безликим картонным персонажем с картинки в букваре тех лет. ‹…› Мичурин «Жизни в цвету» – эксцентрик, герой карнавальной легенды ‹…› «Жизнь в цвету» опровергала официальный канон историко-биографического фильма (к тому времени он начинал активно насаждаться) в самой его основе. ‹…› В конце концов, не так важны реальные результаты, достигнутые героем, – куда важнее сам его порыв. Куда важнее дремлющее в каждом – а в этом чудаке, пусть до срока, но проснувшееся – стремление выйти за пределы, навязанные обстоятельствами, ощутить весь мир как подлинное пространство своих деяний[1013].

Эта сугубо романтическая коллизия была жива в 1920‐е годы, она не умерла даже в 1930‐е, но стала совершенно невозможной в позднем сталинизме. Сценарий и история производства фильма Довженко, переход от «Жизни в цвету» к «Мичурину» – лучшая иллюстрация к судьбе революционного романтизма в сталинскую эпоху, наглядная демонстрация того, что такое соцреалистическая «жизнь ее в революционном развитии». Они о том, как останавливаются, окостеневают, каменеют порыв, творчество, мысль, воля. Из этой схватки Довженко вышел разрушенным физически и морально.

Несомненно, Мичурин Довженко – персонаж автобиографический. Этот автобиографизм пробивается в сценарии то в обширных лирических отступлениях, то в звучащих, как вздохи, рубленных предложениях: «Прошли годы. Истощаются силы. Трудна дорога». Мичурин – это уставший, истощенный борьбой с жизнью романтик Довженко. Он, так же как и сам Довженко, не понят мещански убогим обществом провинциального городка Козлова, состоящим из попов, полицейских приставов, местных помещиков и их жен, которые характеризуют его как «трудного человека и, конечно, опасного». В этом мечтателе отец Христофор видит только «ужасающую степень гордыни».

Довженко всячески подчеркивает неотмирность своего героя. В разговоре с учеными Мичурин смущенно признается: «Я выращиваю растения с четырех лет. Всю жизнь сижу на грядке и смотрю вниз». Звучит реплика: «Многие смотрят вниз», на которую поклонник Мичурина академик Пашкевич замечает: «Да. Только одни видят лужу, другие – звезды. Иван Владимирович видит звезды». Мичурин на это отвечает: «Я вижу сны». Сны у Довженко, начиная с «Земли», отнюдь не метафоричны. В сценарии рассказывается о том, что Мичурин долгие годы