Правда и Небыль

— Ну зачем же вы так, Алексей Михайлович, — укоризненно-обидчиво выставил защиту Иван Иванович. — Я ведь только проверить хотел, не злодей ли какой под вашим номером к нам пробраться хочет. А вот вы сейчас матом ругаетесь, как ребёнок малый, а напрасно, потом вот этими самыми руками, что трубку держите, будете хлеб есть.

— Ладно, — остыл банкир. — Мстиславского найди, пожалуйста, будь так любезен. На звонки он не отвечает, домашний молчит. Нужен он мне.

Прям вот сейчас нужен. Поговорить с ним хочу. Лично. С глазу на глаз.

Гоманьков нехотя набрал дежурного. Приказал заодно с Бегуновым разыскать Мстиславского и доставить к Юрьеву.

Потом был второй заход. За ним третий. Через час мобильник снова выдал мелодию. Звонил дежурный. С неприятным известием. Идиот Бегунов умудрился попасть под мотоцикл. Служивый был без сознания и лежал в местной больничке. Тревожная группа уже выехала к нему, но, со слов врачей, в этом не было смысла — пострадавший физически не был способен ничего рассказать. Ни про того, кто и как его сбил. Ни, самое главное, про Сашу-сибиряка, на которого опытный опер, пользуясь своими связями в ФСБ и полиции, по-видимому, нарыл что-то серьёзное. Гоманьков ругал себя, что не расспросил Бегунова сразу, когда тот ему звонил несколькими часами раньше. Поленился, отложил на потом, а теперь… Другого такого опера с теми связями и возможностями добывать информацию, которыми располагал Бегунов, в службе безопасности просто не было. И вообще, история с попаданием под мотоцикл выглядела странно и подозрительно.

От этих мыслей Гоманьков напрягся ещё больше и решил, что пора.

— Виталик, иди сюда, — позвал он.

20.00. Зверобоев. Мстиславский. Юрьев

Москва. Проспект Расула Гамзатова, д. 2.

Кросс-Банк

— Господа-товарищи, дорогие, вы с людьми уж как-то поосторожней, — с раздражением пожаловался Гриша Мстиславский, усаживаясь между Юрьевым и Зверобоевым. — Я уж думал, меня похищают.

— А что, могли? Есть причины? — без иронии поинтересовался Зверобоев.

— Да кому нужен простой, бедный искусствовед, — не менее раздражённо ответил Гриша. Как у настоящего интеллигента, у него к людям из органов было смешанное отношение, состоящее из недолюбливания и страха. — Но согласитесь! Я сижу работаю, и вдруг ваши головорезы…

Мстиславский нашёлся быстро. Он был в Арт-музее, где вместе с Грачёвой завершал последние приготовления к выставке. На этот раз там присутствовали сотрудники охраны. Их было даже многовато, как обычно бывает в таких случаях. Конюшню, из которой уже увели лошадей, запирают надёжно.

Но в данном случае усиление хоть какую-то пользу принесло. На звонок дежурного последовала радостная реакция: «Да вот он, у нас, сейчас привезём». Довольный начальник безопасности сразу отзвонился шефу и получил указание везти Гришу не в офис, а на Расула Гамзатова.

По дороге не обошлось без приключений. Сперва машина с охранниками и Гришей не смогла проехать коротким путем: улицу перекопали. Потом пришлось постоять в пробке из-за аварии. Наконец, в конце дороги произошла еще одна неприятность: автомобильная спутниковая сигнализация, дорогая и навороченная, вдруг почему-то перестала опознавать метку-транспондер и подала на диспетчерскую сигнал об угоне. Расторопный дежурный машину заблокировал. И авто застыло в пяти метрах от въезда — с заглушенным двигателем и погасшей панелью. Пришлось дозваниваться до диспетчера, объяснять, что всё в порядке, и так далее. Что съело немало времени и нервов у всех, а Гриша ощутил всеми фибрами души, что сама судьба указывает: от встречи добра не жди. Явился он к разговору в волнении крайнем, заметном даже Юрьеву.

— Алексей Михайлович, вы бы хотя бы позвонили мне, — продолжал бухтеть Мстиславский. — Ну вот просто набрать номер…

— Позвонить? — Голос Степана Сергеевича стал крайне неприятным. — Григорий, вам звонили. Алексей Михайлович. Люди Гоманькова. Я сам даже набирал.

— Мне никто не звонил! — запротестовал Мстиславский. — У меня музыкальный слух, я бы услышал звонки.

— А давайте посмотрим ваш телефончик, — добрым и ласковым голосом предложил Зверобоев. — Ну пожалуйста.

Гриша неохотно достал мобильник и впал в состояние легкого ступора. Его лицо изменило выражение. «Не может быть», — читалось на нем.

— Не может быть, — озвучил свое состояние искусствовед. — О, нет, только не это…

Он вертел в руках телефон, оказавшийся выключенным. Включил. Несколько долгих секунд шла загрузка. И вдруг аппарат разразился звуками, которые оповещали о непринятых звонках и эсэмэс-сообщениях. Гриша ударил себя рукой по лбу.

— Когда-нибудь я забуду прийти на свои похороны, — извинительно пробормотал он.

Лицо Зверобоева почти не изменилось. Однако сейчас на нём явственно читалось нечто не совсем доброе.

— Простите, простите, простите меня. Я дико извиняюсь! — уже с откровенной злостью произнёс Гриша.