Правда и Небыль

Настроение улучшилось, но в общем мажорном настрое слышались и кое-какие минорные нотки. Выйдя из музея и усевшись в машину, банкир попытался сосредоточиться, прислушаться к тому, что говорил внутренний голос. Голос сначала не отзывался. Спал, наверное. Но Юрьев в конце концов сумел разбудить его. Он вдруг ясно даже не осознал, а ощутил, что возникшая у него недавно мысль о том, что с Гоманьковым что-то не так, не даёт ему покоя. И является источником беспокойства, как заноза в попе. От этой занозы надо было избавиться. Но как? Хорошо бы посмотреть на начальника безопасности свежим, незамыленным, непредвзятым взглядом, как бы со стороны. Юрьев попробовал и бросил эту затею, потому что понял, что у него не получается. Слишком долго они работали вместе бок о бок, слишком доверял банкир своему коллеге. Нет, он знал о том, что безопасник не так прост, как кажется, и что у него есть какая-то своя повестка, что он себе на уме, но всё было в пределах нормы.

Наверное, тут имеет место нечто вроде стокгольмского синдрома. Руководитель организации настолько зависит от руководителя службы безопасности, что, подобно заложнику, подсознательно начинает испытывать искреннюю симпатию к захватившему его лицу. Такое чувство некоторым помогает выжить. Террористы, ощущая, что заложники относятся к ним по-доброму, а не враждебно, в какой-то момент могут сжалиться над бедолагами, хотя подобное происходит не всегда. Так и в банке. Первомулицу не остаётся иного выбора, кроме как искренне любить своего руководителя службы безопасности. А что с ним ещё делать, не рубить же на котлеты, как сказал мсье Боярский своей невесте Двойре в пьесе Бабеля «Закат». Если начать испытывать к безопаснику иные чувства, тот рано или поздно почувствует или узнает определёнными специфическими методами, сам занервничает, забеспокоится — и вот тогда жди беды. В стремлении обеспечить безопасность своего рабочего места он может чёрт-те куда зайти. Мозги у чекистов и полицаев устроены по-особому. Они легко придумывают какие-то немыслимые комбинации (их этому обычно учат), и глядь — у тебя уже проблемы. А он тут как тут. Может помочь. А может и добить. Ну как не полюбить такого человечка?

Если начинаешь сомневаться в том, любишь или нет, лучше сразу его менять. Но и тут проблемы. Безопасность прежде всего работает на стабильность позиции своего руководителя, а не на первое лицо. Главную угрозу безопасность видит в том, что первое лицо захочет её, безопасность, поменять, перетрясти и делает всё, чтобы даже сама мысль об этом не пришла в голову большому начальнику. А если и пришла, то лучше бы первым на выход с вещами пошёл сам начальник, а не подчинённый. Устроить ему проводы можно многими способами. Руководители, правда, тоже непросты и принимают свои контрмеры. В итоге люди сосуществуют вместе долгие годы. Тандем. Система сдержек и противовесов. Брак по любви и по расчёту одновременно. Попытка поменять хоть что-то с обеих сторон чревата непредсказуемыми последствиями, как ядерная война. Неизвестно, кто выживет. Скорее всего, танцевать будут все. Так что про руководителя службы безопасности лучше лишнего ничего не знать. А то потом его любить искренне не сможешь. И тем не менее в критической ситуации никакая информация лишней не бывает.

Тут Юрьев, сам не зная почему, решился-таки на поступок, противоречащий его принципу «не доверяй и не проверяй», который он применял только к начальнику собственной безопасности и больше ни к кому на свете. По отношению ко всем остальным людям банкир придерживался правила «не доверяй и проверяй». Только жене Валентине он доверял полностью и безоговорочно и ни разу даже не попробовал проверить, кому она пишет свои эсэмэски. Так было надо. Он достал мобильник и набрал Сашу.

Тот взял трубку почти сразу, но, судя по голосу, был удивлён. Звонка не ожидал.

— Саша, привет. Это Юрьев. Есть секундочка? Тебе, дорогой, удобно поговорить? — начал с дежурных фраз банкир. И, получив согласие, продолжил: — Помнишь, ты говорил мне что-то про Ивана Ивановича Гоманькова? — Банкир сразу взял быка за рога.

— Какого Гоманькова? — Голос Саши не внушал доверия.

— Начальника службы безопасности. Ты спросил, можно ли ему доверять.

— Не помню, — сказал сибиряк. — Ну, может, что-то в голову въехало…

— Мне сейчас нужно знать, что въехало, — сказал Юрьев.

Саша засопел в трубку:

— Ну я же говорил, тревожный он какой-то, мне показалось…

— Саша, дружище, давай не крути-верти, а лучше говори, как есть. — Юрьев голосом дал понять, что от ответа могут зависеть их дальнейшие отношения.

Сибиряк молчал секунд пять. Потом, на что-то решившись, сказал:

— Только вы ему не говорите. Я не уверен, вообще-то.

— Что с ним не так? — нажал Юрьев.

— У меня такое подозрение, что он бухает, — с сомнением в голосе произнёс Саша. — Давно. И сильно. А я считаю, бухарику веры нет. Человек может быть золотой, а подставит. Бывали у меня случаи.