Правда и Небыль

Гоманьков положил в рот первую таблетку. Заставил себя перечитать список. Костюм, дипломат, книжка «Оперативное искусство» (он не помнил, кому и зачем она понадобилась), подарочная ручка, обязательный пакет с нижним бельём и парой новеньких, только что приобретенных в магазине носков (для бани). В жизни каждого мужчины наступает момент, когда чистые носки проще купить, чем получить после стирки. Грязными Гоманьков считал носки, когда начинал замечать различие на правый и левый. Тогда он их немедленно менял на новые. В списке была ещё всякая мелочовка. Заниматься ей не хотелось, но было надо.

Сколько-то времени заняло заваривание чая. Большую кружку поставил под кровать.

Уже чувствуя, что валится с ног, он успел сварить себе кашку «Быстров». Бухнул туда кусок масла. Усилием воли впихнул в себя полтарелки, съел таблетку мезима, после чего рухнул на кровать и забылся в изнеможении.

Иван Иванович Гоманьков, бывший контрразведчик, а ныне начальник службы безопасности крупного банка, знал, что два человека на земле — врач и Гусин — думают о нём не так, как думает о себе он сам и остальные люди. Они ошибочно полагают, что у него проблемы с алкоголем. Чушь. У трезвенника не может быть проблем со спиртным. Те двое с больной головы перекладывали на здоровую. Врач, тот вообще ни разу не просыхал. Сам стакан примет и Гоманькова начинает выводить из эскалации. Алкоголик — это тот, кто пьёт больше своего врача. А врач Ивана Ивановича явно пил на порядок больше. На том и сошлись.

Гусин — тоже не святой. В понедельник на работу с красным носом всегда приходил. Кстати, и в остальные дни недели тоже частенько. Руки у него ещё нередко тряслись. И эти люди будут говорить, что он, Гоманьков, алкоголик. Видяй соломицу в оке ближнего, не зрят в своем иже бруса.

Все остальные люди, знакомые с Иваном Ивановичем, знали настоящую правду. Она заключалась в том, что слово «алкоголик» к нему было неприменимо по определению. Алкаш — это пьянь подзаборная, а Гоманьков был профессионалом высокого класса, мастером своего дела. Он настолько хорошо освоил теоретические и практические аспекты соответствующей сферы бытия, что мог бы дать сто очков вперед любым докторам наук в области наркологии.

Приём он планировал тщательно, вдумчиво, с любовью и с отменным, тонким, как стебелёк у колокольчика в поле, вкусом. Собирал любые сведения по теме, экспериментировал и добивался результатов. В конце концов создал Систему, позволяющую человеку быть счастливым, успешно функционировать много лет, не снижая потребления рабочего тела. Наоборот, он всё дозы увеличивал. Оставаясь при этом полноценным членом коллектива.

В восемьдесят пятом, в период борьбы с пьянством, было непросто, всякого пришлось хлебнуть. Молодой коммунист даже возглавил общество трезвости по заданию парткома третьего отдела второго главка. Он бы и сейчас мог возглавить. Жаль только партком расформировался. Таких результатов мог добиться только выдающийся разведчик. Гоманьков не без оснований относил себя к этой категории людей. Он был бы Рихардом Зорге. Матой Хари. Абелем. Кононом Молодым. Даже лучше. А его направили в контрразведку, трусы да лифчики щупать. Нет ли там какой бумажки? Ну, ничего, он-то в конце концов показал свой класс. Жалко об этом никто не знает. Кроме доктора и Гусина. Но про Абеля тоже мало кто слышал. До поры до времени. А имена Настоящих Мастеров (Иван Иванович слышал про таких) вообще знает пара-тройка людей или уже никто никогда не узнает, ни одна живая душа. Потому как все умерли и тайну с собой унесли.

Система Гоманькова была основана на Системе Станиславского. Но Иван Иванович пошёл дальше Станиславского. Он считал себя продолжателем дела Великого Учителя. И даже в стол писал трактат, который назвал просто «Быть, а не казаться. Система Гоманькова». Начальник службы безопасности всегда выглядел трезвым как стёклышко, умея полусотней разных способов убирать перегар. Но то был уровень элементарный. Иван Иванович умудрялся не вызывать подозрений даже у профи. Он умело маскировал внешние признаки любимого занятия. Ему без труда удавалось присутствовать на корпоративах и легко, естественно, без всякого интереса смотреть на рюмки и бокалы в чужих руках. Он мог, уже приняв приличную дозу рабочего тела, реально быть трезвее любого трезвенника. Не казаться, а именно быть. Потому что вовремя понял главное — надо уметь прежде всего контролировать собственные мысли. Люди ими обычно не управляют, а Гоманьков научился.