Прекрасные изгнанники

Эрнест был очень внимательным и милым, он восхищался мной на людях, рассказывал всем и каждому, что я — его героическая Марти, которая совсем недавно вернулась с войны, где работала военным корреспондентом, и что я не только невероятно красива, но и потрясающе умна. Но в то же время он мог разбудить меня посреди ночи и вести себя, словно обезумевший в клетке зверь. В такие моменты он обвинял меня во всем подряд, хотя на самом деле сходил с ума из-за того, что не обнаружил последние три немецкие субмарины, просто не мог сказать об этом вслух. Он угрохал уйму денег на «Пилар», даже те, что выручил за экранизацию «Колокола», и был вынужден попросить у Макса Перкинса авансом две тысячи долларов в счет авторских гонораров, которые должен был получить, как только выйдут дешевые издания его книг.

— Чертово правительство думает, что я должен оплачивать эту проклятую войну! — ворчал Эрнест. — У меня налоги скоро превысят доходы.

— Клоп, не прибедняйся, — сказала я, — уверена, не так уж все и плохо.

— Да что ты об этом знаешь? Пять сотен в месяц улетают Полин, у которой папаша владеет одной половиной Америки, а дядя — второй. Я оплачиваю обучение мальчиков. А уж сколько денег уходит на это поместье, где ты даже не соизволишь жить.

— Но ведь «Финка Вихия» — твоя собственность, так что за аренду платить не нужно.

— Ты забываешь про жалованье шоферу, повару и горничной.

— Но я ведь тоже вкладываю деньги в содержание усадьбы. И кстати, я не просила нанимать шофера и повара.

— А я не скупаю всю мебель на острове и не выкладываю кругленькую сумму за покраску стен в дурацкий розовый цвет.

«А твоя охота на субмарины, естественно, ничего не стоила, как и целый год жестокого похмелья», — подумала я.

Но мне не хотелось затевать очередную, вытягивающую все жилы ссору. У меня не было сил после поездки в Европу, я несколько месяцев жила на адреналине, и теперь он вдруг закончился. Да и потом, было бы несправедливо принижать заслуги Эрнеста: недаром же он получил очень теплое письмо от посла, который благодарил его за выполнение чрезвычайно секретных и рискованных заданий. Меня тронуло, что Хемингуэй проявил несвойственную ему скромность, попросив редактора «Кольерс» никому об этом не рассказывать. Казалось, он должен быть счастлив: «По ком звонит колокол» пользовался огромной популярностью, уже раскупили три четверти миллиона экземпляров его книги, лучше продавались только «Унесенные ветром». Но все это поднимало ему настроение только на минуту, а потом он снова превращался в настоящего скота: будил меня среди ночи, грязно ругался и обвинял во всех мыслимых и немыслимых грехах.

А тут еще Бамби, его родной сын, взял и сказал, что теперь в нашей семье писатель — это я. Разумеется, мальчик просто хотел сделать мне приятное, но легче от этого не стало.

До меня дошли слухи о том, какие мерзкие истории Эрнест рассказывал обо мне, когда напивался в баре со своими приятелями, а те разносили их по всей Гаване. И вдобавок он отправил Мэти оскорбительное письмо: мол, сперва он думал, что я страдаю паранойей, но потом решил, что я просто-напросто обыкновенная испорченная эгоистка.

— С какой целью ты написал подобное моей матери? — спросила я.

— Что, Мэти уже нажаловалась? А по-твоему, это слишком — хотеть, чтобы твоя жена была с тобой в постели, а не болталась не пойми где в поисках приключений по несколько тысяч гребаных баксов за штуку?

Это было чересчур, он меня же попрекал деньгами, которые я зарабатывала и на которые мы вместе жили.

Но я не стала возмущаться, а вместо этого сказала:

— Клоп, неужели ты думал, что после этого Мэти не позвонит мне, опасаясь, что ты уже закопал ее любимую дочурку под насосом у бассейна?

— Я надеялся, что Мэти вправит своей доченьке мозги! Пора уже перестать вести себя как конченая эгоистка и вспомнить наконец о долге жены!

Конченая эгоистка. Эрнест знал, как ранят меня эти слова, но все равно произнес их вслух.

— Но это все уже не важно, — заявил он. — Я еду в Европу.

— Клоп… — Мне на секунду показалось, что еще не все потеряно, что какая-то частичка нашей любви выжила.

— Я подписал контракт с «Кольерс» на материал о британских ВВС.

— С «Кольерс»? — переспросила я. — Но, Клоп, — мне стало страшно, — «Кольерс» могут заключить контракт только с одним военным корреспондентом.

— Ты же знаешь, что женщин-репортеров принципиально не хотят посылать в Европу.

— Да, знаю, но это не помешало мне добраться до Италии. Клоп, как же так?

— Между прочим, ты сама предложила мне написать серию репортажей для «Кольерс», вот я и согласился. Это была твоя инициатива, Марти. Разве не так?

— Так, но…

Но это было, когда я еще находилась в Европе и не могла вернуться на Кубу. Я должна была остаться и как-то решить проблему, как делала это в Испании, Чехословакии и Китае. Да, это было раньше, когда я думала, что еще можно что-то спасти, я тогда даже была готова уступить Эрнесту свою журналистскую работу, только бы он приехал ко мне.

— Это ты свела меня с Роальдом Далем, — продолжал Хемингуэй.