Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства

В системе парламентской ответственности главой государства мог быть монарх (как в Великобритании или Нидерландах) или президент (как в Третьей Французской республике). Это имело второстепенное значение ввиду того, что органы исполнительной власти выбирались из представителей избранного парламента и им же могли быть отозваны. Особая форма этого типа воплотилась в дуализме президента и конгресса в США. Несмотря на то что здесь президент выбирается не собранием народных представителей, а в результате прямого или непрямого выбора народом, президентство является выборным постом на ограниченный срок, и никогда, даже во время войны, оно не превращалось в президентскую диктатуру. Североамериканская революция не создала нового Наполеона.

Используя материал со всего мира, политическая антропология получила возможность продемонстрировать разнообразие форм власти в рамках обществ, а также возникающих и протекающих политических процессов для достижения целей коллектива и его отдельных подгрупп. Сложнее было получить информацию о политических идеологиях или «космологиях» обществ с отсутствующей или скудной письменной культурой. Развитые представления о политическом устройстве характеризовали не только крупные литературные традиции политической мысли (Китай, Индия, христианская Европа, исламский мир). Статичный, привязанный к «государству» анализ институтов должен, с этой точки зрения, быть заменен взглядом на динамические процессы в рамках политических пространств и зон. Вследствие чего спорным становится сама разработка теории, классифицирующей формы государственности, включая идею о необходимости закрепить государство за определенной территорией[803]. В дополнение к уже выделенным четырем методам реализации власти и их границам можно добавить пятый, который включает изобилие различных возможностей в случаях слабой институционализации. Если привести эту категорию к общему знаменателю, то речь идет об отношениях преданности или об отношениях «патрон – клиент», при которых монарх, глава или просто влиятельный человек (женщины также могут играть эту роль) по традиции (в отличие от диктатуры) предлагает свою защиту сообществу и служит центром его символического единства. В этом случае могут присутствовать отдельные центры управления, но не существует никакой относительно независимой от патрона иерархии подобных центров. Династический принцип или сакрализация власти здесь менее выражены, чем в более стабильных и сложных монархических формах; здесь легче осуществить узурпацию власти. Легитимность власть имущих частично основана на лидерских качествах, контроль за осуществлением власти основан на рекомендациях и оценке действий правительства. Наследование власти в этом политическом строе менее вероятно, чем определение главы посредством выборов или аккламации. К началу XIX века политические системы такого рода существовали на всех континентах, включая острова Тихого океана, в абсолютно разных культурных условиях. Они сравнительно облегчали «стыковку» европейского колониализма: европейцы после фазы завоевания могли постараться стать верховным патроном в цепи правящей верхушки[804].

Видение и коммуникация

Типологии подобного рода позволяют запечатлеть упорядоченный и как бы застывший момент, но затем их следует проанализировать на предмет того, какие виды политических процессов в них предусмотрены. Политические порядки могут различаться в двух отношениях. В основе первого лежат видение и картина политической целостности. Идеологи систем, как и большая часть людей, в них живущих, рассматривают в системе не только структуру неравного распределения власти, но и рамки своей принадлежности. В XIX столетии нация все больше претендовала на роль самой крупной из единиц субъективной идентификации. Наряду с этим при прочих условиях сохранялись представления о патерналистской связи между правителем и его подданными или, как в случае с Китаем, о культурном единстве империи, при котором цивилизация и империя составляют единое целое. За исключением горстки анархистов, никто не представлял себе идеальный политический строй как хаос. Интеграция идеального порядка могла происходить множеством способов. Так, религия, определявшая мировоззрение большинства, и в XIX веке была особенно прочным цементирующим составом.