Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства

Всеобщая воинская повинность далеко не всегда и не везде была синонимом демократии и равенства прав и обязанностей граждан в отношении прохождения военной службы. Во Франции до 1872 года состоятельные граждане почти всегда могли откупиться от военной службы; можно было нанять человека, чтобы он отслужил вместо того, кто не хотел идти в армию, – существовал рынок таких услуг с гибкими ценами. До 1905 года представители некоторых профессий (учителя, врачи, юристы и так далее) в принципе не призывались на воинскую службу. Армия Франции еще и в годы Третьей республики была не столько армией граждан, сколько армией заместителей граждан. В Пруссии, которая рано ввела воинскую обязанность и пропагандировала ее как «национальную честь», учреждение ее пробудило не столько желаемый энтузиазм, сколько большую изобретательность при обходе этой тяжелой обязанности. Лишь после 1871 года в Германской империи армия стала фактически чем-то вроде «школы нации», пройденной многими, важной инстанцией социализации почти для всех слоев населения[933]. В России принудительная военная служба являлась частью общей обязанности населения служить царю, которая была оформлена в начале XVIII века. Человек недворянского происхождения, попав на военную службу, должен был (до Крымской войны) служить двадцать лет; рекрутов набирали почти из всех народов империи. Поначалу о всеобщей воинской повинности речи не шло. Ее официально ввели в 1874 году[934]. Российское войско – как и габсбургское – было чем угодно, только не национальной армией. Оно состояло из солдат всех возможных этнических и языковых групп. Похожей была армия, которую в 1820‑х годах создал Мухаммед Али в Египте, чтобы вести свои кампании в Судане и Аравии. Египет превратился в агрессивное военное государство на основе широкой принудительной мобилизации. Простых египетских крестьян – феллахов – против воли забирали на военную службу. Офицерский корпус, который ими командовал, состоял не из египтян, а из турок и представителей других тюркоязычных народов: албанцев, курдов или черкесов, которых французские инструкторы обучали основным принципам модерного военного дела. Мухаммед Али еще не думал о том, чтобы сделать крестьян активными гражданами и участниками его авторитарно-династического нациестроительства[935].

Во второй половине века в Османской империи дело обстояло почти так же. Основой военной модернизации стал разгон в 1826 году янычар – особого подразделения, не поддававшегося контролю. Янычары были столичной гвардией, пополнявшейся из немусульманских (но затем переходивших в ислам) групп населения империи. Они выродились в малоэффективную в военном отношении касту, использовавшую свое положение исключительно в интересах собственного обогащения. В 1840‑х годах, в ходе реформ Танзимата проводилась политика унификации правового статуса подданных мужского пола и сближения государства и населения за счет устранения промежуточных инстанций. К этому комплексу мер относилась также пошагово вводимая с 1843 года всеобщая воинская обязанность, которая и в этом случае представляла собой глубокое вмешательство государства в жизнь общества. Как во многих европейских странах, так и в Османской империи существовали исключения для определенных групп населения, таких как кочевники или жители Стамбула. На немусульман в качестве компенсации был возложен особый налог; лишь в 1909 году они также стали исполнять воинскую повинность. Военная служба, которая на практике могла выйти далеко за предписанное количество лет, была ненавидима и внушала страх, фактическое количество рекрутов оставалось сравнительно небольшим. Османская армия еще и в ХX веке основывалась на оседлом мусульманском крестьянстве провинций Центральной Анатолии. В конце XIX века в армии сложился компетентный офицерский корпус, который должен был в будущем превратиться в самый активный фактор турецкой политики, однако «школой нации» османская армия не стала[936].