Преподобный Максим Исповедник, его жизнь и творения

Сосредоточенности и самоуглубленности преп. Максима вполне соответствовала сила владеть собой и управлять своими движениями. Мистик и строгий аскет сливались в его лице в одно целое, и трудно сказать, что рельефнее выступало в нравственном его облике, небесная ли сила тайного зрения или непобедимая мощь воли, закаленная в аскетических подвигах. Необычайная твердость воли составляет одну из отличительных особенностей его характера. Конечно, это — воля преимущественно пассивной сопротивляемости, что согласуется с общим мистическим характером преп. Максима. Но при всем том это воля твердая, непреклонная, непобедимая. Слабый здоровьем, не крепкого телосложения, [2140] часто осуждаемый болезнью на безвыходное пребывание в одном месте, [2141] преп. Максим имел, тем не менее, необычайную внутреннюю силу духа и мужественно переносил всякие несчастья, не склоняясь ни перед какими препятствиями. В своем продолжительном исповедническом подвиге он явил образец величайшего мужества и непоколебимой твердости характера. Здесь эта черта его характера становится осязательно заметной для всех. Не так наглядно, но столь же решительно она проявляется и в его долгой подвижнической жизни. Святое настроение его духа, так прекрасно отразившееся на его творениях, руководило всеми его помыслами и делами. Всегда сопровождала его память о Промысле и память смертная. При всяком радостном событии своей жизни он, прежде всего, ставил вопрос о том, как и в каких подвигах должно выразить благодарение благодетельному Промыслу. [2142] Всегда он мыслил и говорил о прехождении мира сего, о смерти, о последнем суде: в этом эсхатологическом стиле написаны многие его назидательные письма к разным лицам [2143] с постоянными наставлениями о необходимости воздержания от вольных и невольных страстей. Сам преп. Максим вольные страсти, по-видимому, превозмог весьма скоро. Он лишь из обычной скромности жалуется на свои страсти, [2144] но, по-видимому, сильная воля и тяжкие подвиги давно иссушили в нем источник страстей. Потому и закаленная в «вольных трудах» воля св. подвижника всегда была готова безропотно принять и невольные страдания. Для преп. Максима, по крайней мере, было идеалом и истинным, по его мысли, признаком «духовного» человека то, чтобы не избегать «невольных страстей», [2145] а благодарственно переносить на себе карающую и очищающую десницу Промысла. К этому он побуждал других; в этом видел утешение во всех несчастьях. [2146] Поэтому даже в нашествие арабов, среди всех бед войны он считал нужным думать не столько о средствах защиты, сколько о покаянии в грехах и очищении от страстей, этой причины гнева Божия, [2147] и видел единственный, поистине светлый исход из создавшегося положения вещей в святом подвиге мученичества. [2148] Сам преп. Максим всегда готов был укорять себя за то, что не достиг этого идеала. Полубольной, скитаясь без отдыху почти всю жизнь в разных странах и вдали от родины, переживая все невыгоды бегства, до лишения книг включительно, [2149] часто питаясь только щедродательностью христолюбцев, [2150] он все же постоянно упрекал себя за то, что, спасая свою жизнь, бежал от врагов. [2151] В данном случае он не знал по отношению к себе ни одного из тех оправданий, которые имелись у него по отношению к другим. [2152] Господь, впрочем, по милосердию Своему к св. подвижнику не лишил его, хотя и под конец жизни, этого тяжкого для других и славного для него испытания: преп. Максим до дна выпил всю горькую чашу страданий и украсился вожделенным и высоким подвигом... Еще настойчивее преп. отец говорит о борьбе с гневом и раздражительностью, и еще больше сетует на силу этих страстей. [2153] Он знает, что борьба с ними труднее всего. Впрочем, если он и обижается иногда, и скорбит, то не за себя, а за своих друзей: с трудом и угнетением переносит он несправедливую клевету на них. [2154] Как ни тяжела была борьба св. подвижника со страстями, однако велика и несомненна была его победа. На тяжелом исповедническом подвиге Бог судил ему перебороть всякие искушения всех страстей. Среди невыносимых и многолетних страданий, среди избиений и поруганий, в руках палача и в позорной ссылке, дух св. исповедника не омрачился ни гневом, ни злопамятством, ни ропотом, и сердце его не вышло из постоянного благодарного к Господу Богу расположения.