Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

– Уверен. Есть университетские преподаватели, есть священники. Будут корреспонденции с приходов, из Тафаларии. На четыре, а то и на восемь полос раз в месяц – более чем достаточно.

– Восемь полос – это раза в полтора дороже…

– Газету можно продавать в «Роспечати» и распространять по подписке. Большого дохода это не даст, но печать можно будет полностью отбить. Или почти полностью.

– Ну, хорошо… – уже нерешительно ответил Евграф. – А верстку, макет – ты все это готов делать?

– Да.

– Сергеич, это ведь серьезный труд. А мы тебе зарплату увеличить не можем. Понимаешь? И от остальных твоих обязанностей тебя тоже освободить не можем.

– Так ведь я и не прошу.

Повисла пауза. «Сергеич, похоже, всерьез уперся, – подумал Евграф. – И… Почему нет, собственно? Раз он так хочет делать газету, пусть попробует. Дело хорошее. А его упрямство в данном случае, пожалуй, как раз на пользу и пойдет».

– Ну хорошо! – сказал архиерей. – Давай попробуем.

Так в Мангазейске, впервые за последние лет так семьдесят, появилось официальное православное церковное издание. Название выбрали простое – «Православный Мангазейск», и Шинкаренко стал его главным редактором, дизайнером и верстальщиком. Поначалу, когда он еще только осваивал искусство верстки, приходилось непросто. Работа над макетом оказалась удивительно увлекательной и затягивающей – настолько, что иногда, задержавшись на работе, он лишь в пять утра, завидев в окне первые рассветные лучи, вспоминал, что вчера вечером, кажется, так и не ушел домой… Идти спать уже не имело смысла. Сергеич заваривал дешевенький кофе, иногда сразу два пакетика в одной кружке, снова выходил на крыльцо покурить, окидывал взглядом окрестные улицы, наслаждаясь их пустынной тишиной, говорил сам себе: «Нда!» – и возвращался за рабочий стол. Следующий день он ходил с опухшим и красным от безсонницы лицом, на звонки и просьбы отвечал особенно лаконично, и стороннему наблюдателю могло показаться, что главред «Православного Мангазейска» мучается с похмелья. Однако Владыка Евграф и благочинный, знавшие об истинной причине приключившейся с ним метаморфозы, относились к нему бережно. Иногда случалось и так, что в середине дня Евграф выходил из своего кабинета и говорил:

– Сергеич, иди домой.

– Не могу. Еще один список для Патриархии не закончил.

– Иди, завтра закончишь.

– Не могу.

– Сергеич, иди спать! Это мое благословение, – завершал их диалог Евграф, и Шинкаренко с недовольным видом поднимался из-за стола и шел домой.

Впрочем, все эти сложности казались сущей ерундой, ничего не значащей по сравнению с тем удовлетворением, которое приносила работа над газетой. Вопреки опасениям Владыки Евграфа, коллектив авторов подобрался сразу же, и был он, по меркам провинциального города, весьма неплох. А статей каждый месяц собиралось столько, что выстраивалась очередь публикаций. В те времена в обычных книжных магазинах совершенно не было православной литературы, да и в иконных лавках выбор ее был невелик. К тому же народ в Мангазейске жил небогатый, и далеко не все могли позволить себе регулярную покупку книг. Газета же оказалась куда более доступной, и потому именно она для многих жителей Мангазейской области и Тафаларии стала едва ли не единственным источником информации о православии. Одно время она ценилась столь высоко, что киоскерши «Роспечати» продавали ее не всем подряд, а только своим знакомым, как в былые времена, из-под прилавка; само собой, что тираж даже не расходился, а разлетался полностью. А вокруг редакции, в лице Шинкаренко, сложилось нечто вроде кружка местной православной интеллигенции, в немалой степени разбавленной начинающими воцерковляться студентками (что главреду особенно нравилось).

Сверх того, Александр Сергеевич получил возможность публиковать в «Православном Мангазейске» материалы из разных национал-патриотических изданий. Евграф на это смотрел сквозь пальцы, хотя и без восторга. В тех же случаях, когда Шинкаренко начинал перегибать палку, Преосвященный действовал тонко, предпочитая длительные дружеские уговоры фронтальной атаке (ибо знал, что в этом случае Сергеич включит свое фирменное, всей епархии уже известное упрямство). В итоге все вопросы как-то разрешались, а потенциальные конфликты тушились, не успев вспыхнуть.