Прежде, чем их повесят

Недавно прошёл дождь, но теперь уже прекратился. Мостовая площади Маршалов уже начала высыхать, плиты светлели по краям, оставаясь влажными в центре. Сквозь облака, наконец, пробился луч бледного солнца, и теперь сверкал на металле цепей, висевших в клетке, на клинках, на крючьях и щипцах инструментов, лежавших на своих стойках. Пожалуй, отличная погода для этого. Событие предстоит исключительное. Если, конечно, вас зовут не Тулкис — тогда, возможно, вы предпочли бы его пропустить.

Толпа определённо предвкушала нечто захватывающее. Широкая площадь полнилась гомоном — пьянящей смесью возбуждения и злобы, счастья и ненависти. Места для публики были забиты почти до отказа, и до сих пор заполнялись. Но здесь, в огороженной и хорошо охраняемой правительственной ложе прямо перед эшафотом, места было предостаточно. В конце концов, лучший обзор должен быть у самых лучших и влиятельных. За плечами людей в переднем ряду Глокта видел стулья, на которых сидели члены Закрытого Совета. Если он вставал на цыпочки — а осмеливался на это он не часто — то мог видеть копну белых волос архилектора, которую изящно развевал ветер.

Глокта искоса глянул на Арди. Она мрачно хмурилась, глядя на эшафот, и медленно покусывала нижнюю губу. Подумать только. Было время, когда я брал юных женщин в лучшие заведения города, в милые сады на холму, на концерты в Зал Шёпота, или прямо в свою квартиру, конечно, если думал, что справлюсь. А теперь вожу их на казни. — Он почувствовал, что уголок его рта изогнулся в крошечной улыбке. — Ах, ну что ж, всё меняется.

— Как его казнят? — спросила она его.

— Повесят и выпотрошат.

— Что?

— Его поднимут за запястья и шею на цепях, затянутых не настолько туго, чтобы он умер от удушья. Потом его вскроют клинком и постепенно выпотрошат. Его внутренности продемонстрируют толпе.

Она сглотнула.

— Он будет жив?

— Возможно. Сложно сказать. Зависит от того, насколько качественно палачи выполнят свою работу. В любом случае, долго он не проживёт. — Без внутренностей-то.

— Звучит… чрезмерно.

— Так и должно быть. Это самое дикое наказание из тех, что смогли выдумать наши дикие предки. Оно зарезервировано для тех, кто пытался причинить вред королевской особе. Насколько я понимаю, не применялось лет восемьдесят.

— Потому здесь такая толпа.

Глокта пожал плечами.

— Это любопытно, но из казни всегда получается хорошее зрелище. Людям нравится смотреть на смерть. Это напоминает им, что какой бы жалкой, низкой и ужасной не была их жизнь… по крайней мере, она у них есть.

Глокта почувствовал похлопывание по плечу, с некоторой болью оглянулся и увидел нависшее прямо за ним лицо Секутора в маске.

— Я разобрался. Насчёт Витари.

— Хм. И?

Секутор подозрительно покосился на Арди, а потом наклонился вперёд и прошептал Глокте на ухо.

— Я проследил за ней до дома, возле парка Гейта, неподалёку от рынка.

— Я знаю. И?

— Я заглянул в окно.

Глокта поднял бровь.

— Издеваешься, да? Что там?

— Дети.

— Дети? — пробормотал Глокта.

— Трое маленьких ребятишек. Две девочки и мальчик. И как вы думаете, какого цвета их волосы?

Да ты что.

— Не ярко-рыжие часом?

— В точности как у их матери.

— У неё есть дети? — Глокта задумчиво облизал дёсны. — Кто бы мог подумать?

— Да уж. Я-то думал, у этой суки кусок льда вместо пизды.

Это объясняет, почему она так рвалась вернуться с Юга. И всё это время её ждали три малыша. Материнский инстинкт. Как невероятно трогательно. Он вытер влагу из-под воспалённого левого глаза.

— Отлично, Секутор, это может оказаться полезным. Что насчёт другого дела? Охранник принца?

Секутор на миг приподнял маску и почесал под ней, нервно стреляя глазами по сторонам.

— С этим есть странность. Я пытался, но… кажется, он пропал.

— Пропал?

— Я разговаривал с его семьей. Они последний раз видели его за день до смерти принца.

Глокта нахмурился.

— За день до? — Но он же был там… я его видел. — Бери Инея, и Витари тоже. Достань мне список всех, кто был той ночью во дворце. Каждого лорда, каждого слугу, каждого солдата. Я докопаюсь до правды. — Так или иначе.

— Это вам Сульт приказал?

Глокта резко обернулся.

— Он не приказывал не делать. Просто выполняй.