Прежде, чем их повесят

Секутор что-то пробормотал, но его слова потерялись за шумом толпы, который неожиданно усилился из-за волны злобных насмешек. Тулкиса выводили на эшафот. Он прошаркал вперёд, на его лодыжках стучали цепи. Он не плакал и не вопил, и даже не выкрикивал оскорблений. Он выглядел просто иссушенным, печальным и больным. На его лице виднелись синяки, а на руках, ногах и на груди — следы ярко-красных пятен. Раскалённые иголки невозможно применять, не оставляя следов, но с учётом всех обстоятельств, выглядит он неплохо. Тулкис был обнажён, за исключением тряпки, намотанной на талии. Чтобы пощадить нежные чувства присутствующих дам. Смотреть на то, как вываливаются внутренности человека — это замечательное развлечение, а вот вид его хера — да, это было бы непристойно.

Перед эшафотом вышел клерк и стал зачитывать имя заключённого, характер его преступления, содержание его признания и наказания, но даже с такого расстояния его было почти не слышно из-за угрюмого бормотания толпы и редких яростных выкриков. Глокта поморщился и медленно пошевелил ногой, пытаясь расслабить сведённые судорогой мышцы.

Палачи в масках вышли вперёд и с отработанной точностью подхватили заключённого. Они натянули на голову посланника чёрный мешок, защёлкнули кандалы на его шее, на запястьях и лодыжках. Глокта видел, как перед его ртом двигается ткань. Последние отчаянные вздохи. Молится ли он сейчас? Чертыхается или ярится? Кто знает, да и какая разница?

Они подняли Тулкиса в воздух, растянув на раме. На руки приходилась бо́льшая часть его веса. И часть на ошейник — достаточно, чтобы придушить его, но недостаточно, чтобы убить. Конечно, он немного сопротивлялся. Совершенно естественно. Животный инстинкт карабкаться, корчиться, извиваться и стараться вздохнуть свободно. Инстинкт, которому невозможно противиться. Один из палачей подошёл к стойке, вытащил тяжёлый клинок, изящным жестом продемонстрировал толпе, и бледное солнце коротко блеснуло на лезвии. Он повернулся спиной к публике и начал резать.

Толпа притихла. Наступила почти гробовая тишина, за исключением странного тихого шёпота. Это казнь не терпела никаких выкриков. Казнь, которая требовала благоговейной тишины. Казнь, на которую не могло быть никакой реакции, кроме потрясённых, заворожённых взглядов. Так и задумано. Так что стояла тишина, и только слабое бульканье дыхания заключенного. Поскольку ошейник делает крики невозможными.

— Полагаю, подходящее наказание, — прошептала Арди, глядя, как окровавленные кишки посланника вываливаются из его тела, — для убийцы кронпринца.

Глокта склонил голову и прошептал ей на ухо.

— У меня есть основания считать, что он никого не убивал. Подозреваю, он виновен лишь в том, что он отважный человек, который прибыл говорить правду и протянуть нам руку мира.

Её глаза расширились.

— Тогда зачем его вешать?

— Потому что кронпринц убит. Кого-то надо повесить.

— Но… кто на самом деле убил Рейнольта?

— Кто-то, кто не хочет мира между Гуркхулом и Союзом. Кто-то, кто хочет, чтобы война между нами разрасталась, ширилась и никогда не кончалась.

— Кто может желать такого?

Глокта ничего не сказал. И действительно, кто?

Не обязательно восхищаться характером Фаллоу, но он определённо умеет выбирать хорошие стулья. Глокта со вздохом откинулся на мягкую обивку, вытянул ноги к огню, с щёлканьем крутя больными лодыжками.

Казалось, Арди чувствовала себя далеко не так комфортно. Но с другой стороны, развлечение этого утра — не самое комфортное представление. Она стояла и хмуро смотрела в окно, задумчиво потягивая рукой прядь волос.

— Мне нужно выпить. — Она подошла к шкафу, открыла его и взяла бутылку с бокалом. Помедлила и оглянулась. — Вы не собираетесь сказать мне, что сейчас слишком рано для этого?

Глокта пожал плечами.

— Вы сами знаете, сколько времени.

— Мне просто необходимо выпить, после всего этого…

— Так выпейте. Вы не должны объясняться передо мной. Я не ваш брат.

Она дёрнула головой и сурово посмотрела на него, открыла рот, будто собираясь сказать, но потом сердито поставила бутылку на место, и бокал за ней, и захлопнула дверцы шкафа.

— Довольны?

Он пожал плечами.

— Примерно настолько, насколько это возможно, раз уж вы спрашиваете.

Арди уселась на стул напротив, кисло глядя на туфлю.

— Что будет теперь?