Приёмыши революции (СИ)

До границы они ехали практически совершенно спокойно - выданные им документы открывали перед ними, образно говоря, все двери, а при переходе границы часть из этих документов пришлось попросту уничтожить, а часть - спрятать понадёжнее. На пересадке в степи у какого-то разваливающегося, а то и просто недостроенного дома, больше напоминающего некий загон для животных, в ожидании машины, которая повезёт их дальше, она смотрела на маленький костерок, в котором горели документы тех, кто не хотел рисковать их обнаружением, она думала о том, что если всё завершится благополучно - ну, по крайней мере в том скромном смысле благополучно, чтоб остаться в живых - она непременно будет писать книги. Философские, умные книги. Где не добро побеждает зло, и не зло - добро, конечно, а просто герой выбирает не ту дорогу, которая должна несомненно привести его к победе, успеху, а уходит без возврата и никто даже не знает, как он умер. В книгах всегда всё поворачивается к лучшему, и то, что казалось случайным, и то, что казалось неверным, всё собирается в единое ожерелье авторского замысла, всё там на своем месте. А жизнь - замысловатый, хаотичный рисунок ветра на песке. Будто в самом деле кто-то начертал ему лежать именно так! Вот здесь горка, вот здесь ямка, а здесь встретился камень… Так и мечется прах земной, и каждое встречное препятствие что-то меняет в его судьбе. Тысяча смертей ждёт их тут, и одно только утешает - можно умереть только один раз. От зверей ли диких, от зверей ли двуногих, от голода ли, от потери сил - один раз. И всё, можно больше не бояться смерти, когда ты умер. И как в песне, глаза её станут голубыми озёрами, косы её станут прибрежным камышом, кровь её станет родниковой водой. Будет солнце сушить и дожди полоскать её дорожное платье, расцветёт на её могиле волшебный цветок, и сорвёт его проезжающий добрый молодец…

Ещё в Забайкалье двое покинули их - им на север, у них там ещё нужная встреча. На одном месте им долго не быть, ей уж точно. Свои послания она начала писать ещё в дороге - хоть и ругался на это Андрей Ефимович очень, но не могла она не набрасывать черновиков, волновалась, сможет ли вообще что-то умное связать, успокаивала его, что пишет на их с сёстрами тайном шифре, которого никто знать не может. Андрей Ефимович раз только глянул на этот шифр, улыбнулся, но сильно, в общем, не докучал - всё равно Ольга, сама собою недовольная, постоянно рвала и жгла написанное. Внутри-то всё и ясно, и горячо, и стройно, а как другим это сделать таким же ясным и несомненным? Казалось бы - легче нет, о себе говорить…