Приёмыши революции (СИ)

И многие из тех, кто уже имел нужные сведенья, или же имел доказательства, так же остались в Екатеринбурге, и уже никогда ничего не расскажут. И они снова отброшены на несколько ходов назад, и потому всё так сложно, и по-прежнему тайна должна быть нерушима, и для того официально объявлено, что расстрелян был только их отец, семья же вывезена в безопасное место - конечно же, их противники ожидали от них этого шага, и уже там-сям появились самозванцы, выдающие себя за спасшихся царских детей, что путает и сбивает со следа порой обе стороны… И, недовольные малым эффектом в народе даже от слухов, что погибла вся семья, отсутствием яркого возмущения, массовых выступлений и массовых антиправительственных акций, на которые они рассчитывали, недостаточно быстрым продвижением белой армии, они сделали следующий свой ход - на следующий день после того их разговора было совершено покушение на Ленина. Оно могло быть и удачным, не так много отделяло его от того, чтоб оказаться удачным. Война далека от завершения, и они по-прежнему заложники этой войны…

Аполлон Аристархович всерьёз озадачил их всех вопросом, определили ли они для себя, кем они хотят быть в будущем, к какой профессии решили готовить себя. Алексей этим вопросом не то что не задавался - он помыслить не мог, что вопрос этот может касаться и его тоже. Кем он мог бы быть, кроме как будущим императором? А если честно, то и об этом он не думал всерьёз, по крайней мере, с тех пор, как стал постарше и стал больше понимать. Едва ли доживёт.

Так кем же он хотел бы быть? Ицхак говорил, что хотел бы заниматься примерно тем, чем сейчас, только на взрослом уровне - строить настоящие поезда или, может быть, корабли. А может быть - сам водить какой-нибудь из них.

- Намеренья весьма достойные, но - не считай меня занудой, мой мальчик, но ты ведь понимаешь, что для этого придётся много и усердно заниматься?

Ицхак вздыхал. Ну как называть человека, который говорит очевидные вещи, кроме как занудой?

Иногда к их разношёрстной ученической компании добавлялся ещё один неожиданный участник. Яну тоже надо б было идти в школу, но с этим были свои сложности - он не знал русского языка. Родители, понятно, понемногу учили его, но не больно-то у них было для этого времени и возможностей, поэтому чаще мать просто приводила его к кому-нибудь из русских друзей - в естественной языковой среде обучение всегда идёт лучше. Благо, в квартире доктора всегда кто-то да дома, а чаще все или почти все, и присмотр за ребёнком им самим не в тягость - во что, правда, сперва даже сложно было поверить.

- Они ведь его старше намного, разве им с маленьким интересно? Да и вас, честное слово, не хочется ещё вдобавок обременять, будто вам и так забот мало…

- Да уж перестаньте, Софья Махмудовна… ох ты ж тьфу, господи…

- Зося, говорю ж вам, просто Зося.

Старушка удручённо вздыхала - обращаться запросто к кому-то старше годами, чем её подопечные оболтусы было для неё сложнодопустимой фамильярностью, к которой она приучала себя обычно долго, об множество спотыканий.

- Так вот, что я сказать хочу, Софья… - ладно, и так уже лучше, чем сокращение, тем более непривычное, - именно что с этими вот двоими - одним больше, одним меньше, уже разницы никакой.